Эми Шумер - Девушка с тату пониже спины

Тайлер сидел передо мной на уроках испанского, и я таращилась в его кудрявый затылок, пытаясь сделать так, чтобы он захотел обернуться и признаться мне в любви. Ничего такого даже близко не случилось. Но когда я услышала, что он записался волонтером в лагерь «Якорь»… знаешь что, Тайлер Чини? Я тоже запишусь. Я готова была подбирать дерьмо за детишками, чтобы быть к нему поближе.

В первый день мы ждали автобуса на стоянке около детсада. Помню, как накануне вечером я разложила на кровати одежду для работы в «Якоре». «Дайте только Тайлеру меня в этом увидеть», – подумала я. Голубая, как Twitter, футболка. Фланелевые шорты в сине-зеленую клетку с надписью «Штат Пенн» (и даже не на попе; до того, как гении маркетинга решили наложить лапы на место, куда сразу устремляются глаза всех парней и самых любопытных женщин, оставалось несколько лет). Я натянула шорты, посмотрела на себя в зеркало через плечо и с глубокой печалью понадеялась, что именно в этом я буду, когда Тайлер поймет, что я для него достаточно хороша. Я знала, что путь мне предстоит долгий. Путь простой девчонки с жирной кожей, которая считала, что для соблазна надо шептать парню на ухо шутки из любимого потного комика Америки, весящего больше центнера. Но, возможно, лагерь был тем местом, где он увидит меня в новом свете. Если бы я просто могла быть чуть больше в его вкусе, подумала я. Я завязала волосы в пучок, как у балерины, и уложила челку феном – но через десять секунд все это встало дыбом в летнем влажном воздухе, и я стала вылитым Сэмми Хагаром.

В автобусе я села через ряд от Тайлера и принялась потеть в своем тщательно подобранном наряде, прилипая к зеленым сиденьям из кожзама – сиденьям, которые порвало и разрисовало хулиганье, заброшенное даже предками. Я слушала Roxette на своем плеере и пыталась выглядеть отстраненной и интересной, как Бренда из «Беверли-Хиллз, 90210», под которую я косила большую часть жизни. Она была королевой невероятных сочетаний. Казалось, она родилась невинной (я), но так и сочилась сексуальной притягательностью (я, как есть), и у нее бы запросто получилось что-то невинное – вроде пения хором, – при условии, что в финале Брендон отымел бы ее сзади под трибунами. Милая, с темными и грязноватыми сторонами – совсем как я в четырнадцать. Только ничего подобного: меня и пальцем никто не трогал, и страшная я тогда была немыслимо. Но я так хотела, чтобы туфелька мне подошла, так хотела быть невозможной девушкой, как Бренда. Как бы то ни было, когда автобус подъехал к лагерю, я отвлеклась от мечтаний о том, что я – центр всеобщего внимания в Пич-Пит, отклеила ноги от сиденья и вышла из автобуса. Мы все вместе пошли на регистрацию, и я излучала энергетический посыл примерно такого свойства: «Мы будем крутыми, нам будет весело все лето, да, ребят? Я одна из вас, но у вас ко мне чувства. И ты себя мне подаришь где-то к 4 Июля, ДА, ТАЙЛЕР?»

Когда я подошла к столу регистрации, где нам предстояло выяснить, к какой группе нас приписали, у меня было только два желания: 1) чтобы мы с Тайлером оказались в одной группе и 2) чтобы мне достались миленькие детишки – девочки от пяти до восьми, группа «Младшая, 3». Группы были поделены по полу и возрасту, и я увидела «Младшую, 3» в брошюре, когда обдумывала волонтерство. Я хотела стать им крутой старшей сестрой, которая навсегда оставит след в их жизни. Они были прелесть; я представляла, как мы пойдем на ежегодный конкурс талантов, как будем смеяться и обниматься. Я их всех прокачу на закорках, и Тайлер скажет: «Ух, наверное, спина болит… хочешь массаж?» А я скажу: «Да, может, позже. Сначала мне нужно всех покатать». Как герой. А потом я сделаю ему массаж, поскользнусь, упаду на его пенис, забеременею и попаду в первый сезон «Мамы-подростка».

– «Старшая-десять»! – объявила немолодая женщина, которую я принимала за мужчину, пока она на меня не гаркнула.

– Простите? – рявкнула я в ответ.

– Будешь работать со «Старшей, 10» – женщины от тридцати пяти и старше. Это твоя группа, – сказала она, указывая на стайку женщин, которые походили скорее на главных героинь «Золотых девочек», чем на маленьких.

Я опешила. Затем возразила:

– Не знала, что в лагерь берут тех, кто старше меня.

Женщина, похожая на моего дедушку, когда он слегка зарастал, молча посмотрела на меня с пустым лицом.

– Какая веселая неожиданность, – сказала я.

Я была ненадежной, и она это чуяла. Я приехала в «Якорь» ради флирта с парнями и для пункта к сопроводительному письму в колледж, и она это знала. Она взглянула прямо сквозь свою челку эко-человечка в мое мелкое сердце и нахмурилась. Протянула мне бумаги и отправила работать.

Я медленно подошла к другой волонтерке, красивой латинской девочке из соседнего городка. «Привет, я Карли!» – сказала она, лучась добром. «Вот она-то здесь ради правильных вещей», – подумала я. Она была красивой девушкой с чистой душой, а я – несчастьем с мордой мопса. Карли была Брендой, только лучше. Даже еще роскошнее – секси, но не шлюховатой, да еще и добродетельной ко всему. Такое совершенство меня тогда еще не бесило. Мне просто захотелось быть такой, как она. И был еще Дейв Мак – потрясающий парень, в которого я немедленно влюбилась бы глубочайшей любовью, как в школе Беверли-Хиллз, если бы не видела, что он уже положил глаз на Карли. Черт, может, если бы я первая сюда добралась, я бы и его получила, соврала я себе. Но он был умный, он видел, что Карли – ангел во плоти с идеальной оливковой кожей и хорошенькой попкой.

Глава нашей группы, Джоан, была славной женщиной с кудрявыми светлыми волосами, выразительным итальянским носом, поясной сумкой и отличными буферами. Ей, единственной из нас, платили – но, думаю, не так много. Она была доброй, сильной теткой, которая с этими женщинами уже повозилась. Дурака не валяла, но по-прежнему могла с нами посмеяться, когда случались всякие глупости. А случались они часто.

Я каждый день загружала мозг, желая понравиться Тайлеру – или стать такой же безупречной, как Карли. Но телочки из «Старшей, 10», с которыми я теперь проводила почти все время, добивались своего куда успешнее. Они в основном не тратили силы, пытаясь скрыть, кто они, или притворяясь кем-то еще. Мона вечно ходила в бейсбольной кепке и огромной футболке с Микки Маусом. Крепкая, мужеподобная; от ее улыбки вся комната озарялась. У Моны был синдром Дауна, как и у ее лучшей подруги – Люси, которая была пострижена коротко, по-мальчишески, и целыми днями рассказывала шутки, начинавшиеся с «тук-тук». Я почти никогда не понимала, в чем соль, но ей так нравилось их рассказывать, что невозможно было с ней вместе не смеяться.

Еще одна из наших, Дебби, в открытую флиртовала со всеми и сходила с ума по мальчикам. Она следила за тем, чтобы косы у нее были аккуратно заплетены; так она себе казалась красивой. Пухлая, моложавая, она искала своего Ромео, как Джульетта. У нее тоже был синдром Дауна. У Бланш лицо было длинное, худое и веснушчатое. Она не стеснялась делать гадости и сразу дала понять, что я ей совершенно не нравлюсь. Я отнеслась к этому с уважением и не попадалась ей на глаза. Мы не тратили энергию попусту на притворство.