Джарон Ланье - На заре новой эры. Автобиография отца виртуальной реальности

Сама стойка, сделанная из толстой блестящей крученой проволоки, выглядела одновременно и затейливо, и дешево. Чтобы поглазеть на журналы, надо было правильно выбрать время, потому что после полудня пустынное солнце начинало беспощадно палить сквозь большое окно, и тогда проволока сверкала так, что на нее было больно смотреть.

Журнальная стойка могла рассказать кое-что еще. Через неделю чернила на журнальных обложках выцветали и становились голубыми, так что всегда можно было определить, какой номер свежий, а какой нет. Возможно, в этой аптеке где-то выкладывали и неприличное чтиво, но я никогда его там не видел.

Третье определение VR: надежда на появление некой среды, которая могла бы передавать мечты.

А для любителей электроники на стойке выставляли сразу несколько журналов. В основном в них рассказывали, как собрать радио, но однажды я нашел статью о первом электронном музыкальном инструменте терменвоксе с инструкцией, как сделать его самому. На терменвоксе играют бесконтактно, двигая руками в воздухе рядом с антенной, и эта игра дает ощущение связи с виртуальным миром.

Меня привлекали и воздушные, ниспадающие, как шелковые складки, вихрящиеся фигуры Лиссажу, которые можно получить с помощью манипуляций с музыкальными сигналами и осциллографом. Я сделал примитивное устройство для просмотра фигур Лиссажу из старого телевизора, который нашел в мусорном контейнере, и подключил его к терменвоксу. Обычно этот инструмент издает пугающие вибрирующие звуки, а я сделал его, чтобы получать пугающие дрожащие картинки.

К Хэллоуину у меня появился план: построить из электронных деталей фантастический дом с привидениями и позвать тех, с кем стоит дружить! Должны же где-то быть люди, похожие на того солдата, они просто ходят вокруг, как пустынные черепахи, а я их не замечаю. Их нужно только найти.

Я развесил простыни на крыльце и установил старый фотоувеличитель, чтобы направить на них изображения фигур Лис-сажу с телевизора.

Когда солнце село и изображение стало ярким, я оказался в окружении фантастически красивых танцующих фигур. Любое движение прохожих изменяло их форму благодаря волшебной антенне терменвокса, словно невидимый кукольник дергал марионеток за невидимые нити.

Мне было интересно, понравилось ли то, что я сделал, кому-нибудь из девочек, которые оставались для меня абсолютно загадочными существами. А кто бы не пришел в восторг?

Мой дом с привидениями ужасно мне нравился, но смотреть на него никто не пришел. Я наблюдал, как дети один за другим переходят улицу и стараются держаться от дома как можно дальше. Мне никогда не приходило в голову, что они могли просто испугаться. Они же наверняка не видели ничего подобного прежде.

После того Хэллоуина хулиганы от меня отстали. Я стал для них пугающей темной лошадкой. Уже что-то.

Моя мать была основным добытчиком в семье, по крайней мере когда мы переехали на запад. И это тоже делало ее не такой, как все. В те времена обязанность содержать семью всегда была мужской.

Из-за этого многие упрекали Эллери: «Мальчик должен видеть, что его отец сильный человек, который честно зарабатывает на жизнь. Ты его портишь. Продолжай в том же духе, и он вырастет женоподобным посмешищем». Добропорядочные граждане говорили это с потрясающей самоуверенностью, и им было решительно все равно, что я слышу все это.

Моя мать зарабатывала деньги по телефону. Продавала ценные бумаги в Нью-Йорке. Тогда никто так не делал. Она не заработала огромного состояния, даже богатой не стала, мы были обычным средним классом, даже не его верхушкой. Каждую неделю мы могли позволить себе съесть по гамбургеру в подъездной забегаловке.

Игроки на бирже обычно или весьма состоятельные люди, или балаболы с Уолл-стрит или другой открытой торговой площадки, но моя мать сумела найти свою нишу, в которой преуспела. Могла ли она заработать больше? Возможно, она боялась заявить о себе и обратить на себя внимание.

Я отчетливо помню, как она закончила говорить по телефону и радостно воскликнула, что только что завершила отличную операцию, принесшую ей несколько даже не сотен, а тысяч долларов. Этот звонок я запомнил так крепко, потому что на деньги от этой операции мы купили машину, в которой она погибла. За машиной мы поехали на следующий же день утром. Мне доверили выбрать цвет.

После смерти матери случился еще один кризис: у нас с Эллери больше не было источников дохода.

Пока я болел, Эллери записался в программу для получения свидетельства, дающего право преподавать в начальной школе. Это было решением проблемы с деньгами, но возникли и другие трудности.

Мы всегда знали, что, когда срок договора аренды дома истечет, нам придется переехать. Несколько раз так и происходило. В конце концов у моих родителей получилось купить дом, так что нам больше не нужно было переезжать, если только сами не захотим.

Это был строящийся типовой дом в новом районе на окраине Эль-Пасо, самый простой, но по уровню лучше тех, где мы жили раньше. У него была крытая парковка! Я видел его лишь однажды, когда он еще строился, зато подолгу разглядывал чертежи и узнал все возможное о строительстве. Я не мог дождаться, когда же мы наконец въедем.

Пока я лежал в больнице, дом достроили. А на следующий день он сгорел. Эллери рассказал мне, но я его не понял. Думал, что мне приснился кошмар, и, когда меня выписали, все еще путался в происходящем.

Полиция сказала Эллери, что пожар возник из-за поджога, но не было ни свидетелей, ни подозреваемых. Отец пробормотал, что наш дом могли выбрать специально. Но пожар мог быть и случайным, там вечно случались всякие неприятности.

А потом мы пролетели с банком или со страховкой. После пожара у нас не получилось вернуть ничего из тех денег, что моя мать вложила в собственность. Особенно горько Эллери было платить за то, чтобы пепелище расчистили.

Вскоре после моего эксперимента с домом с привидениями оказалось, что нам надо съезжать, но нам было совершенно некуда податься.

Эллери сотворил нечто немыслимое. После того как моя мать погибла, наш новый дом сгорел и мы остались на мели, мы чувствовали то ужас, то одиночество. И тут Эллери купил акр бросовой земли в Нью-Мексико. Достаточно дешевый, чтобы мы могли позволить себе купить его за небольшие наличные деньги, которые у нас еще оставались.

Это был незастроенный участок пустыни. У нас не хватало денег, чтобы выкопать колодец, не говоря уже о постройке дома. Сначала пришлось жить в палатках. Наш скарб, даже мамин кабинетный рояль, был упакован в пластик и стоял на поддонах под открытым небом на грязной пустынной земле.