Барни Хоскинс - Radiohead. Present Tense. История группы в хрониках культовых медиа

А вот и нет! Radiohead обескураживающе очаровательны, с ними можно поговорить на любую тему, от представительной демократии до магглтонианского [14] Магглтонианство – малоизвестное течение британского протестантизма. аскетизма; они замечательно эрудированы и образованны. Их английское произношение характерно скорее для аристократов, чем для рокеров. А в свободное время любой из них, как мне кажется, мог бы написать колонку с авторитетным политическим мнением для The Guardian . Наблюдая за тем, как Том после концерта в Провиденсе идет к гастрольному автобусу и какая-то фанатка (Шерон!) дрожит крупной дрожью и даже не может проронить ни слова, а братьев Гринвудов окружают охотники за автографами, я не могу не задуматься о том, что группа выше всех этих странных (банальных?) поп-ритуалов. А еще я задаю себе вопрос: кто же эти бледные молодые люди, чьи песни и звуки, глаза и кожа так возбуждают тысячи поклонников музыки в тысячах миль от дома.

«Он крутой, но в чем его проблема?» – спросил Стив Мэк из That Petrol Emotion, впервые увидев Тома Э. Йорка на концерте Radiohead в прошлом году. Грубоватый любитель котиков в чем-то прав. Йорк такой же джентльмен, как и все остальные музыканты группы, но при этом гораздо более склонен к приступам плохого настроения. И не забудьте, что загадочному певцу принадлежит немало песен, в которых он выражает ненависть к себе: «I’m better off dead» (Prove Yourself); «I failed in life» [15] «Я провалился в жизни». (Stupid Car); «What do you care when all the other men are far, far better?» [16] «Какая тебе разница, если остальные мужчины намного, намного лучше?» (Thinking About You); «All my friends said bye-bye» [17] «Все друзья со мной распрощались». (Faithless The Wonder Boy) и, конечно, «I wish I was special» (Creep).

В гостиничном баре в Провиденсе, памятуя о его внезапных припадках раздражительности и даже мрачных периодах нигилистического отчаяния, я осторожно подхожу к Тому и повторяю вопрос Стива Мэка: в чем же его проблема? Сидя в углу с бутылкой Beck’s в руках, он отвечает:

– Когда я пишу, я становлюсь сразу множеством разных людей.

Я слышал, что у вас уже три года стабильные, счастливые семейные отношения. Почему вы все равно звучите в песнях таким измученным и раненым, яростным и задолбанным?

– Такие чувства бывают в любых отношениях, – объясняет он, глядя на меня из-под своей кобейновской светлой челки и, судя по всему, даже не подозревая, что Шерон (снова!) шпионит за ним из-за ближайшего столика, как в «Роковом влечении».

– Настоящий ли я? – переспрашивает он. – Хороший вопрос. Я искренне отношусь к тому, что делаю.

А как насчет строчки из Faithless «I can’t put the needle in» [18] «Не могу воткнуть иглу». – у вас хоть раз было желание, когда становилось совсем плохо, попробовать тяжелые наркотики? Или же это просто заигрывание с образом героина?

– Я не настолько претенциозен, чтобы играть в Курта Кобейна. – Он даже вздрагивает. – Это фраза скорее о желании отомстить людям, сделать какую-нибудь гадость.

Сегодня вы представили Yes I Am (песня вышла на обратной стороне сингла Creep) словами «Посвящается всем людям, которые срали на нас». Почему вы так сказали?

– Это просто… Песня о том ощущении, которое появляется, когда ты долго был никому не нужным аутсайдером, а потом вдруг все начинают с тобой разговаривать очень вежливо. А ты такой: «Да идите вы в жопу», – рычит он, на мгновение демонстрируя себя настоящего.

Вот еще немного из того, что удалось узнать в такие мгновения. Том родился в Шотландии двадцать пять лет назад (сегодня, в день барной исповеди, у него день рождения, и Эд и Колин подарили ему книгу ведущего интеллектуала-диссидента Ноама Хомского), а в Оксфорд переехал в семь лет. Детство у него было нормальное, но школу он ненавидел. («Это было настоящее чистилище, – вспоминает он. – В этой школе всячески поддерживали все худшие аспекты британского среднего класса: снобизм, нетолерантность и глупость, характерную для правых партий».)

После мучительного неудачного романа («Смотрели фильм «Кто боится Вирджинии Вулф»? Вот примерно так все было года полтора, мы постоянно ссорились при всех») Том поступил в Эксетерский университет, где изучал английский язык и изящные искусства, побрился налысо, начал работать диджеем и обнаружил опасную привязанность к выпивке («Я однажды чуть не умер от отравления алкоголем, – он даже вздрагивает от воспоминаний. – Ненадолго сорвался с катушек»).

Том не говорит, было ли ему когда-либо так плохо, чтобы задуматься о самоубийстве («Может быть, покончил бы с собой, может быть, и нет», – смеется он). Но соглашается с моей теорией, что Creep – это точная противоположность I Wanna Be Adored группы Stone Roses. Первая песня написана с позиций жалости к себе, вторая – с высокомерных, но обе они основаны на эгоцентричности, граничащей с нарциссизмом.

Creep скорее можно назвать I Wanna Be Abhorred («Хочу, чтобы меня презирали»), правильно?

– Да, определенно. – Том вновь быстро соглашается, но подробнее объяснять не хочет. – Она о… [пауза] о симпатии… [еще более долгая пауза] Это все очень сложно. Если, э-э-э… Да, наверное. М-м-м… [очень долгая пауза] Как только я скажу это, все жутко разозлятся. Думаю, дело в том, что… [пауза, длящаяся несколько столетий] какая-то часть меня всегда ищет человека, который повернется ко мне, купит мне выпить, обнимет и скажет: «Все в порядке», – наконец говорит он, нарушая гнетущую тишину. – Потому что я могу очень легко сорваться. Я могу несколько дней ни с кем не говорить.

Меня самого поражает, что я все еще занимаюсь этим. Я хочу быть один, но еще я хочу, чтобы люди меня замечали – и все это одновременно. Я не могу с этим ничего сделать.

Есть книга, называется «Голодная дорога», там за героем постоянно следуют какие-то силы и тянут его за собой – вот так я себя и чувствую.

Том продолжает раскрывать душу и опровергать теорию «коммерческий успех + признание публики = эмоциональная стабильность».

– Звучит как-то по-дурацки. Если бы я был художником, то сказал бы что-нибудь типа: «Ух ты, это здорово!» Но это поп-музыка, а в поп-музыке такие вещи не говорят.

Говорят, – если вы Radiohead. Говорят, – если вы Том Э. Йорк. Говорят, – если вы один из денди Гринвудов.

Джонни двадцать один год, Колину двадцать пять. Их отец умер, когда они были маленькими, и матери пришлось одной воспитывать двух непослушных сыновей.

– Она думала, что Джонни пытаются похитить силы зла, – признался Колин на следующий день после концерта на Род-Айленде, куря одну за другой сигареты Camel в гастрольном автобусе, припаркованном возле «Авалона», концертного зала в Бостоне. – Немного отошла она только после того, как увидела нас на Top of the Pops . Хотя она все равно считает, что все, кто выступают в этой программе, сумасшедшие наркоманы. На самом деле она счастлива только тогда, когда беспокоится. Это очень по-«радиохэдовски». Мы все беспокойные ребята. Даже когда беспокоиться на самом деле не о чем.