Юрий Грымов - Мужские откровения

Не знаю, спал ли кто-нибудь той ночью на борту теплохода «Лев Толстой», стоявшего в одесском морском порту. Утром все мы разъехались, кто на самолете, кто на поезде. В соседнем купе ехала все та же Александра Николаевна Пахмутова с мужем. Она подкармливала меня пирожками, которые успела купить на Привозе, мы вспоминали минувшую ночь, смеялись и были совершенно счастливы. А я был счастлив вдвойне, потому что в ту ночь я пережил ощущение, которое, к сожалению, больше не повторилось: я прожил несколько часов внутри не снятого фильма Феллини.

…И корабль уплыл.

Утром накануне Восьмого марта я копался в своем кабинете на киностудии Горького. Шли съемки «Коллекционера». Комната представляла собой помещение, наполовину заваленное самыми странными вещами. Здесь были какие-то вазы, несколько пар обуви, старые книги, лампа с абажуром цвета, который нельзя было определить, еще много всего. Все это был реквизит, который мы собирали для фильма. По фильму герой покойного Алексея Петренко, Коллекционер – это полумистический образ, он собирает все на свете, составляя какую-то свою особую, метафизическую коллекцию. Вот и мы собирали. По принципу: «а вдруг сгодится».

Видимо, по этому самому принципу в наше собрание попала целая коллекция искусственных фаллосов. Их было много. Мы их покупали в секс-шопах, брали напрокат копии экспонатов из какого-то этнического музея, откуда-то еще. Собрали внушительную такую кучу. Пока они не особо были нужны, и потому пылились в углу моего кабинета этакой живописной композицией.

Я как раз смотрел на эту кучу, когда в дверь постучали, и в кабинет вошел наш оператор Сергей Мачильский.

– Привет, Юр. Сегодня до скольких работаем, как обычно?

– Привет. Ну, как получится – вроде ж ничего сложного сегодня делать не собирались. Может, чуть пораньше закончим: все-таки праздник завтра.

– Ага. Ладно, я как раз хотел уйти чуть пораньше.

Смотрю – у него в руках какая-то коробка.

– Что это у тебя?

– Да завтра ж Восьмое марта, вот, нашел подарок для жены, – говорит он. – Она давно хотела, такой маленький солярий для лица. А, кстати, можно я оставлю коробку тут до конца рабочего дня?

– Да оставляй, без проблем, конечно.

Он положил коробку на тумбочку, пошел колдовать над своей техникой. А я никак не могу собраться с мыслями: вроде и ничего особенно сложного сегодня не нужно делать, а уверенности нет, какая-то рассеянность. Может, весна? Сижу, в общем. Взгляд блуждает по горам реквизита. Абажур, ботинки, синяя ваза, коробка, фаллосы… Коробка, фаллосы… Завтра праздник…

– Серега, с наступающим!.. – Хватаю я эту коробку, распаковываю, достаю оттуда солярий, а вместо него кладу фаллосы. Набил довольно плотно, чтобы по весу было похоже. Черные, зеленые, розовые – красота. Беру «Поляроид», делаю «селфи» и кладу сверху свое фото. Запечатываю, возвращаю на место. Не могу сказать, что это помогло преодолеть рассеянность, но настроение подняло – точно.

В конце рабочего дня приходит Сережа, забирает коробку.

– Ну, после праздника увидимся.

– Давай, пока. Поздравь жену от меня.

Восьмое марта. Чудесное утро. Сижу в предвкушении, жду звонка. И – как-то ничего не происходит. Тишина. Проверил телефон: включен, все нормально. Ладно, думаю, может, вчера ребята были в гостях или в ресторане, поздно вернулись, отсыпаются. Еще час прошел. Уж полдень скоро – ничего, ни звоночка. Начинаю беспокоиться: а вдруг я переборщил? Звоню директору фильма:

– Слушай, – говорю, – Серега же вроде с чувством юмора парень?

– Да конечно, мы ж столько лет знакомы.

– Не может он обидеться на что-то такое?

– Да ну, вряд ли. Не замечал за ним ничего подобного. Нормальный парень.

Нормальный, значит. А чего ж не звонит? Потихоньку начинаю волноваться всерьез. Ну, мало ли – а вдруг какой скандал в семье или что-то подобное? Может, самому позвонить уже? И тут: «Дз-з-з-з-зынь!» Звонок в дверь. Никого не ждали вроде, кто это может быть? Неужто Серега приехал морду бить? По мере того, как я приближался к двери, такой сценарий казался мне все более реальным. …А, нет, соседка зашла к жене.

Так я дотерпел до вечера. Вечером все же решил позвонить сам. К телефону подходит его жена.

– Здравствуйте, – говорю, – это Юрий Грымов. С праздником вас!

– Да-да, Юрий, спасибо большое.

– Вам Сережа подарок подарил?

– Ой, да, все хорошо, спасибо! Я так давно хотела такой солярий, так приятно, спасибо, что вы интересуетесь.

Мы продолжаем вежливый светский разговор, но я ничего не понимаю: где реакция? Почему не сработали разноцветные фаллосы?! Почему ничего не происходит?

– А вы точно получили подарок? Мы говорим об одном и том же? – интересуюсь я уже в открытую.

– Да-да, такой хороший подарок – солярий. Правда, Сережа мой такой разгильдяй: ничего не купил для тещи! Ну, мы поэтому взяли и отослали этот солярий в Луганск, на Украину, маме.

Начинаю тихо икать.

– Ей, конечно, он даром не нужен, но тут уж ладно, просто как знак внимания. Он смотался ночью на вокзал и отправил поездом с проводниками. Хорошо, что я не успела коробку распаковать.

Дышать почти нечем. Знак внимания. В Луганск. Теще. Поездом. Подарок на Восьмое марта. От дочери и зятя. Разноцветные.

Пытаюсь про себя сосчитать до десяти: «Раз, два, три…»

– Там…

Нет, еще раз: «Раз, два, три, четыре…»

– Там…

– Что там? Где – там? – слышу по голосу: бедная Сережина супруга начинает о чем-то догадываться.

– Там… Не совсем то, что вы думаете. Зря вы не открыли коробку.

Минут через пять я смог объяснить, что на самом деле лежит в коробке. На том конце провода повисает долгая пауза. Думаю, именно в такие моменты даже самый интеллигентный и воспитанный человек совершенно естественно и незаметно для себя переходит на мат – и никто не вправе его за это осуждать.

– Господи, Юра, ну вы даете…

…«Знак внимания» удалось перехватить. Дозвонились до знакомых, подняли их по тревоге – люди запрыгивали в вагон практически на ходу, как только поезд подошел к перрону Луганского вокзала. Теща, правда, осталась без подарка. Зато жива-здорова, и нервная система не пострадала. А шутка – ну, шутка оказалась с отложенным эффектом. Выдохнули – посмеялись.

– Скажите, дорогая моя, а мы сможем поменять это авто на что-нибудь другое?

– Ну, конечно, сможем, конечно!

Девушка-«Конечно» – такой я ее и запомнил, мою помощницу на том кинофестивале. Ни имени, ни фамилии вспомнить теперь уже не смогу, а это осталось: на любой мой вопрос она отвечала неизменно одно и то же: «Конечно!»

То был конец девяностых. Меня пригласили возглавить жюри на одном из фестивалей, которые тогда проходили практически везде, по всей стране, от Смоленска до Владивостока. Вот как раз на один из таких провинциальных фестивалей меня и вез московский поезд. Обычная история: поезд отправляется из столицы вечером, ночь ты в дороге, а утром уже в полутысяче километров от Москвы, в другой реальности. В том городе, куда меня пригласили, я никогда прежде не бывал, и потому отправлялся в поездку с особенным любопытством: кроме кино, была надежда увидеть еще что-нибудь интересное.