Юрий Грымов - Мужские откровения

Было что-то около пяти утра, когда поезд прибыл. Летнее утро, июнь. Солнце почти взошло, но было еще тихо, город только просыпался, даже поливальные машины еще не выехали на улицы. Я не торопился выходить из вагона просто потому, что еще не совсем проснулся. Сидя у окна, я с интересом разглядывал здание вокзала. Состав остановился – и тут вся умилительная картинка за окном рассыпалась от какого-то шума и гама. К поезду подлетела пестрая группа людей. Народные костюмы, гармошки, балалайки – полный набор. Главная красавица на ходу чуть не роняет приличных размеров каравай. Вся эта агитбригада мечется по перрону.

– В каком он вагоне? В третьем? Вот третий!..

Я с ужасом понимаю: пришли за мной. Выхожу. Меня обдает волной отработанного до автоматизма гостеприимства – с той долей искренности, которая заставляет мириться с происходящим:

– Добро пожаловать в наш город!

Хлеб-соль, «встречный марш» в исполнении ансамбля народных инструментов, выходящие из соседнего вагона пассажиры шарахаются от неожиданности. Тут же появляется кто-то из организаторов, девушка с папкой:

– Юрий Вячеславович, здравствуйте! Простите, вы не могли бы пройти к машине вон туда, за угол – мы не смогли подогнать ее к вагону?

– Хорошо, разумеется, спасибо.

Я отправляюсь в указанном направлении, но, заходя на угол здания, невольно останавливаюсь. На площади перед вокзалом, отражая первые лучи восходящего солнца в многочисленных хромированных деталях, стоит длиннющий лимузин розового цвета. «Кадиллак», который, видимо, еще вчера возил по городу какую-то свадьбу.

– Это… Это что? – задаю я риторический вопрос.

– Ну, вы же просили машину побольше. Это самая большая, – не без гордости отвечает мне моя спутница. – Она в вашем распоряжении. Конечно.

Да, это была она, Девушка-«Конечно». Почти каждую свою фразу она заканчивала этой присказкой, которая, как я понимаю, выработалась у нее за время работы, – этаким словесным успокоительным.

Надо сказать вот о чем. Поездки по фестивалям – дело увлекательное, но в то же время сложное. Как нормальный человек, я стараюсь избегать проблемных ситуаций, чтобы не тратить силы и время на их преодоление. И, когда меня приглашают на какие-то фестивали, я всегда заранее оговариваю условия, на которых поеду. Эти условия даже в меньшей степени касаются финансовой стороны вопроса, в первую очередь это какие-то бытовые «ориентиры», которые позволяют мне сохранять более-менее привычную обстановку в поездках. Ну, например: после того как когда-то давно на одном из фестивалей я, достаточно рослый дядя весом больше ста килограммов, несколько дней был вынужден передвигаться по городу в «Жигулях» в положении «коленки на уровне подбородка», одним из постоянных пунктов моего райдера стал большой автомобиль. Совершенно не обязательно это должна быть машина бизнес-класса – я прошу, чтобы это был просто большой автомобиль, где я мог бы поместиться. Вот и тогда мои помощники сообщили организаторам фестиваля: нужен автомобиль побольше.

…Вам когда-нибудь доводилось ехать в свадебном лимузине – не в качестве свидетеля жениха или невесты, а по делам? Незабываемые впечатления. Дорогу от вокзала до отеля мы проделали вместе: я и лимузин. Эта колбаса – какая неожиданность! – не вписывалась в добрую половину поворотов старого провинциального города, и наш маршрут был проложен по формуле «проехали – прогулялись»: мой розовый «Кадиллак» довозил меня до очередного поворота, там я выходил и шел дальше пешком, в это время это свадебное чудище объезжало узкое место, подбирало меня и неторопливо катило дальше. Таким вот образом я добрался до отеля, попутно совершив небольшую пешую экскурсию по утреннему городу.

Открытие фестиваля было в тот же вечер. Организаторы сдержали слово: лимузин действительно был в моем исключительном распоряжении, он целый день сиял перед гостиницей ярким розовым пятном. За час до начала меня повезли в киноконцертный зал, где должна была пройти церемония. И вот, по дороге я вижу, что мое розовое чудо обгоняет какой-то пыльный ПАЗик, битком набитый с виду прилично одетыми людьми. Мы останавливаемся на светофоре, и я понимаю, что это на открытие кинофестиваля едут все его почетные гости – народные и заслуженные артисты России. Вот тут и проявили себя преимущества свадебных лимузинов: в них есть где спрятаться. Я сползаю куда-то назад и вниз. Меня, слава Богу, не замечают.

Спрашиваю девушку-сопровождающую, куда меня подвезут. «К главному входу, конечно». Ну конечно, как же могло быть иначе.

– Нет-нет-нет, стоп. Только к запасному!

– К запасному? Конечно, хорошо.

Мы протиснулись на задворки здания, остановились где-то по соседству с помойкой, и я тайно проник к месту торжества.

На второй или третий день фестиваля у нас в программе была поездка на какой-то большой творческий детский форум. Он проходил вдали от областного центра, в пансионате на берегу реки. Для многих (может, и для большинства – не знаю) этот факт имел решающее значение: люди надеялись на несколько часов отдыха на природе. Мне надо было там присутствовать «по должности», как председателю жюри.

Было понятно, что ехать к детям на розовом лимузине – идея так себе. Я договорился с Девушкой-«Конечно», что поеду туда вместе со всеми.

– Только вы же не планируете снова везти народ на этом ужасном ПАЗике? – осторожно поинтересовался я.

– Нет, конечно, – уверенно ответила моя помощница, – будет другой автобус.

«Другим автобусом» оказался «Икарус» – заслуженный ветеран, который, наверное, был в первой партии, прибывшей из Венгрии в СССР примерно тогда же, когда в свой первый пионерский лагерь отправился я сам. Но в девяностые в тех местах никаких других еще не было, и даже в Москве интуристов часто возили на тех же «Икарусах». Так что мы потихоньку погрузились и отправились в дорогу.

Июнь – то время, когда среднюю полосу России может накрыть совершенно любая погода – от ливней до жары. Нам досталась жара. Уже в девять утра находиться под открытым солнцем было практически невозможно. Но в это время мы только отправились в наше путешествие. Нетрудно представить, что через полчаса пути салон нашего «Икаруса» был больше похож на санитарный вагон, на котором изможденную творческую интеллигенцию эвакуируют вглубь страны – куда-нибудь в Узбекистан. Никакие открытые окна, никакие самодельные опахала, скрученные из программок фестиваля, – не помогало ничего. Кондиционер? Такой роскоши здесь не знали. Вся вода была выпита в первые пятнадцать минут. Никаких придорожных кафе. Только небо без единого облачка, белая точка солнца, которое только-только взбиралось в зенит, и марево, плывущее над асфальтом.