Журнал КЛАУЗУРА - Избранное: О театре, кино и ТВ. Рецензии и обзоры

Продолжительность жизни певческого голоса у вокалиста зависит только от правильной школы. И это основа из основ.

Рассмотрим певческие судьбы некоторых учеников маэстро.

Вот, например, Артем Эмирян, сменил уже несколько педагогов, и никто не сказал ему, что он вовсе не бас, а прекрасный баритон. А почему? Вероятно, с музыкальным слухом у его педагогов были проблемы! На одной из последних репетиций он так великолепно исполнил арию графа Орловского, что такому баритону могли бы позавидовать известные европейские исполнители. Просто в жизни молодого вокалиста наступил момент полного раскрытия его настоящего великолепного природного баритона.

Аня Плужнова занималась вокалом 10 лет, пока ей не вынесли приговор, что для оперы она не годиться. После нескольких лет занятий у Касьяненко у ее сопрано появились верхи, а на последнем концерте после исполнения «Застольной» Верди зал не отпускал ее в течение 20 минут. Сегодня она сама не может понять, где истоки чуда происшедшего с ней. А чудо заключено в школе Эверарди и педагогическом таланте Алексея Петровича.

Еще один показательный пример – певица Наталья Кривенок, окончившая музыкальное училище и консерваторию как сопрано. Ее ария из оперы «Царская невеста» на выпускном экзамене звучала ужасно, ей поставили тройку, зачеркнув все годы учебы, и практически выкинули молодую вокалистку из профессии. Наталье помог счастливый случай, который свел ее с Алексеем Петровичем, определившим ее голос как меццо-сопрано. Пять лет упорных занятий по его методике и Кривенок на конкурсе вокалистов в Италии заняла второе место, естественно, как меццо-сопрано. Сегодня Кривенок – одна лучших солисток Петербург-концерта и солистка «Театра-студии оперных миниатюр»

Как утверждает Касьяненко, 90 процентов педагогов очень плохо знают механику голоса (в это понятие входит много компонентов). Многие певцы, окончившие консерваторию, как профессиональный навык, получают некое «вокальное удобство». То есть голос певца имеет верхи и низы и с музыкальными и тембральными составляющими у него все замечательно, но главное, вокалист не должен каждую минуту думать в какое место он должен вставить ту или иную ноту, потому, что процесс пения – это процесс радости, красоты и очарования. Пение – процесс естественный и свободный. Пение должно приносить удовольствие певцу. И это одна из главных заповедей всех учеников Косьяненко.

Маэстро Бара, величайший преподаватель вокала из театра ля Скала, у которого в 70—80 годы проходили стажировку очень многие советские оперные певцы: Атлантов, Соловьяненко, Магомаев и многие другие, говорил, что дыхание – это все, что превращено в звук. Но здесь необходимо обратить внимание на следующее…

То, что вокалисты называют «звучкизмом» и то, что иногда требуют от своих учеников некоторые педагоги, на самом деле является их грубейшей ошибкой! Часто вокальные педагоги делят своих учеников на музыкальных и немузыкальных, что в корне неверно. Таких учеников не существует – есть плохие педагоги! Музыкальность у певца возникает только тогда, когда у него появляется возможность реализовать свой голос и ему ничего не мешает петь. Вот именно тогда голос певца раскрывается как цветок под лучами солнца. И здесь начинается работа педагога над фразировкой, словами и свободой исполнения вокалиста.

И вот еще что хочется сказать несколько слов о таком техническом приеме как «горячая картошечка во рту или яблочко во рту». Этот прием дает раздвижение небной занавески, происходит процесс поднятия неба, раскрытие гортани, но при этом, там же на небе «остается слово, которое уже вытащить оттуда невозможно», и голос в результате «садиться на грудь» и начинается весь вышеописанный процесс. Технический прием «картошечки и яблочка» – процесс физиологический, а не естественный. У певца существует головной резонатор, грудной резонатор и затылочный резонатор. И слово надо выводить из резонаторов, из гортани и всех мышц щечных, носовых, гортанных. Когда певец поет, то создается объем голоса и этот объем должен быть естественным. Школа Роды Зарецкой – это школа Эверарди, это школа правильного естественного дыхания при пении. Вытаскивание слова при естественном дыхании и есть, пользуясь терминологией Роды Зарецкой – начать петь «с чубика!» … Это выражение неоднократно можно услышать на уроках Касьяненко.

Любимый ученик Алексея Касьяненко – Дмитрий Каляка родился 1979 году на Украине. И как утверждал великий Эверарди – люди, рожденные в теплой Италии или на Украине наиболее склонны к пению. В семье Димы никогда не было не только профессиональных певцов или музыкантов, но и кого-либо с начальным музыкальным образованием. Может быть поэтому, он и поступил в Медицинский университет имени Павлова, страстно желая стать нейрохирургом. Но он пел дома для родных и близких, на студенческих вечеринках, и только, перешагнув 20-летний рубеж, стал серьезно воспринимать советы окружающих и задумываться серьезно над вопросом: «А не пора бы заняться пением профессионально»? Но созрел он для такого серьезного шага только к моменту вручения диплома врача и, получив его – решился на прослушивание в музыкальном училище при консерватории, робея и боясь услышать от профессионалов приговор его вокальным способностям. Да и в 23 года начинать новое дело с нуля было страшновато. Будучи большим поклонником Муслима Магомаева, Каляка был хорошо знаком с его репертуаром, и свой голос привык считать баритоном, и поэтому пел, подражая своему кумиру. И был удивлен результатом прослушивания, что он – тенор и даже очень неплохой, и что ему надо начинать заниматься вокалом. Но надо было работать, зарабатывая себе на жизнь и на уроки вокала.

Поэтому пришлось сразу отвергнуть предложение о четырехлетнем обучении в училище, и с 5-летним продолжением в консерватории. И начались поиски вокального педагога! Чтобы у Дмитрия была возможность оплачивать эти уроки, он сначала работал врачом, а позже, прекрасно владея английским языком, устроился на работу в Гранд-отель Европа, расставаясь навсегда с медицинской специальностью.

Не будем называть фамилии звезд, у которых Каляка учился петь – пусть этот печальный период в жизни молодого тенора останется темным пятном на их совести, тем более среди них сегодня есть некоторые, уже покойные.

После года занятий с первым педагогом, прекрасным человеком и звездным певцом Малого оперного, Дмитрий понял, что как педагог, он, увы, никакой. Потом его учила оперная дива-сопрано, из того же театра. После двух с половиной лет обучения у нее и посещения мастер-классов оперных звезд (обоих полов) Санкт-Петербурга и других городов России – от его природного красивого голоса остались «одни воспоминания»!