Коллектив авторов - Артикль. №2 (34)

Когда дыхание восстановилось, он спросил:

– Почему вы считаете, что я ваш отец?

Вместо ответа последовал вопрос:

– Коньячные рюмки найдутся?

– Есть фужеры… – промямлил он.

– Сойдёт, – посетитель вытащил из спортивной сумки бутылку «Хеннесси», большую плитку Бабаевского шоколада, разломал её на четыре части и, наполнив фужеры, сказал короткий тост:

– За нас.

Выпили.

После второго тоста – за воссоединение семьи – последовал рассказ, вполне убедительно доказывающий, что этот навороченный качок действительно его сын. От женщины из Ульяновска. Той самой, с которой он в пятьдесят пятом году изменил Мелисанде. Мать в детстве ему рассказывала, что его отец был москвич, работник культуры, что приехал он в Ульяновск в командировку, влюбился в неё. Они собирались пожениться, но случилась беда: он поехал порыбачить на Волге, а моторка, которую он для этого взял на прокат, перевернулась, и он утонул. Потом оказалось, что она в положении. Сына записала на фамилию погибшего отца: Шарыгин. Отчество дали, как положено, по отцу Владимирович, а имя – в честь деда – материного отца: Алексей. То есть оба деда у него были Алексеями. Так что он – Шарыгин Алексей Владимирович. Сорок два дня назад мать умерла от рака, а перед смертью рассказала правду. И адрес дала. Московские родственники сказали, что Владимир Алексеевич Шарыгин действительно там проживал, но переехал, а работает вроде как на прежнем месте.

– Справил я по ней сороковины и сразу ломанул к тебе, батя, – рассказывал Алексей, снова наполняя фужеры. – Ты прикинь: я всю жизнь переживал, что у меня нет отца! Пацаном мечтал: может, отец не утонул и его, живого, отнесло куда-нибудь течением, а когда очнулся – ничего не помнил, но память к нему обязательно вернётся, и тогда он разыщет нас с матерью. И вот сбылась моя мечта, поздновато, правда. Мне ж, батя, до сорокалетия осталось три годка. Что ж поделаешь… всё ж, лучше поздно, чем никогда… Ну, давай, за мать, чтоб ей, как говорится, земля пухом.

Они выпили.

– Почему она мне не сообщила? —удивился он.

– Я её то же самое спросил. А она и говорить-то путём уже не могла, я еле расслышал: «Из-за Еремеева». Этот Еремеев ей всю жизнь изуродовал. Семейный партийный мужик, начальником цеха был на Патронке, где мать работала. Она всё надеялась, что он когда-нибудь жену-стерву бросит и на ней женится, вот и не хотела признаваться, что выдумала про утонувшего москвича.

Они помолчали и выпили без тоста.

Сын рассказал о себе, но совсем коротко: холостой, много работает, живёт в ближнем Подмосковье. Там у него неплохая избёнка.

После следующего тоста («Чтоб всё путём!») Алексей потёр кольцо об кольцо и проговорил:

– Ещё вот чего, батя… Завтра я к тебе по утрянке подскочу, и мы прокатимся в лабораторию, сдадим кровь на ДНК. Мать, конечно, зря бы не стала такое говорить, тем более перед кончиной, но всё ж таки давай убедимся, раз это можно точно доказать. Сам понимаешь: обстоятельства у нас с тобою – судьбоносные.

Он согласился: ДНК – так ДНК…

Анализ подтвердил: да, Алексей – его сын.

Результаты судьбоносного анализа отпраздновали бутылкой «Хеннесси» и ужином, который доставили из французского ресторана в сыновнюю «избёнку», которая оказалась крытым позолоченной черепицей трёхэтажным кирпичным замком со стенами метровой толщины, с зубчатой башенкой и с громадным балконом, обнесённым решёткой в виде переплетения кованных дубовых веток. Кушали и пили за овальным столом с мозаичной столешницей.

В эту самую «избёнку» Алексей забрал отца, как только подошёл его пенсионный возраст:

– Чтоб ты, батя, больше не уродовался ни на какой работе, – наливая отцу и себе «Хеннесси», говорил Алексей. – А насчёт твоего материального положения – не парься: я обеспечу всё, что тебе надо и не надо. Ну, за новоселье твоё!

Его квартиру в Мнёвниках снял какой-то знакомый сына. Деньги от «снячи» шли «бате на мелочню». Жили они вдвоём, не считая обслуги. Мартышек и Пупсят, то есть своих худеньких и пухленьких любовниц, сын никогда не привозил в «избёнку». «В этом смысле Лёшка пошёл в меня, – не без гордости думал он. – Кровь есть кровь».

…Сам он тоже не приводит домой свою нынешнюю пассию Маргариту Петровну, которая последние пять лет была его замом, а после его ухода на пенсию стала директором Дворца Культуры. Они встречаются в его – вернее, теперь уже в её – кабинете. Маргарита Петровна, что называется, не девочка: она моложе его всего на десять лет, но её карие глаза всё ещё очень живые, и в целом она выглядит вполне аппетитно, наверное, за счёт счастливой генетики, а может, уколы какие-нибудь делает или ещё что-нибудь. Но это не его дело.

Кем работал Алексей, чем занимался, он так и не узнал. На прямой вопрос сын отшучивался:

– Самим собой, батя, работаю, самим собой. Ты, главное, не переживай.

А он и не переживал: не тот у него характер, чтобы переживать за других.

Обретение «родной каплюхи крови» и барские условия ни в коей мере не вернули утраченного чувства жизни, он по-прежнему существовал на автопилоте.

Когда в особняке появился компьютер, в отличие от большинства сверстников, отнёсся к нему с интересом. Видя такое дело, Алексей нанял парня, чтоб научил отца пользоваться Интернетом.

Едва освоив азы, он первым делом набрал в Яндексе: «П. П. Андриевский «Купальщица». И… ОНА появилась! Сильно заколотилось сердце. Он сунул под язык валидол, полежал немного и вернулся за компьютер. Да, это ОНА. Но совсем малюсенькая.

Он долго соображал, как растянуть картину на весь экран. И, в конце концов, получилось.

Скинув домашние полусапожки из натуральной ламы, он попробовал залезть в экран монитора. Но не смог. Тогда он прочёл всю имеющуюся в Яндексе информацию о «Купальщице» П. П. Андриевского.

Прочитанное вызвало новый приступ учащённого сердцебиения.

Значит, ОНА в Питере. В галерее «Квадратура круга». А вот и цена. Ого! Выходит, он не ошибся, когда внушал этой овце, тёще, что «Купальщица» со временем будет стоить целое состояние.

Но по поводу высокой цены он не стал переживать. Был уверен: Лёшка даст. Он сто раз говорил: «проси, чего захочешь, всё тебе дам».

Но сын не дал денег на приобретение «Купальщицы». Он жалостливо, как на пацанёнка-несмышлёныша, посмотрел на отца и, вздохнув, отказал:

– Батя, поверь, мне для тебя никакого бабла не жалко, но это ж каля-маля какая-то!

Конечно, можно ездить в Питер, как он когда-то ездил в Гордянск, но здоровье уже не то. А, кроме того, остаётся опасность, что «Купальщицу» могут купить в его отсутствие. Даже, если посчастливится, и её купят при нём, это не спасёт положения: не будет же он, в его возрасте, набиваться с услугами, да и что он теперь может? Нет, надо придумать что-то другое.