Коллектив авторов - Артикль. №2 (34)

Там тоже потемнело. Дул пронизывающий ветер. За пределами видимости истошно кричали чайки. Резко пахло морскими водорослями. Купальщица, как всегда стоявшая к нему спиной, сгорбилась и дрожала. «Холодно, холодно, холодно. Страшно, страшно, страшно», – всплыла в памяти цитата из пьесы Чехова «Чайка». И ещё одна, тоже из классики, только он не помнил, откуда именно: «Милая, дорогая, светлая! Я жизни не пожалею, чтобы согреть вас и вывести из тьмы!»

Вторую цитату он непроизвольно произнёс вслух. И тут же посветлело, прекратился ветер, чайки смолкли, и запели жаворонки. В картине больше не пахло водорослями, а повеяло ароматом цветущего луга. Купальщица перестала дрожать, выпрямилась, расправила плечи и приняла свою обычную позу.

Выходные он теперь старался проводить в Гордянске. Правда, получалось не всегда: по субботам и воскресеньям во Дворце Культуры иногда проводились такие мероприятия, на которых его присутствие было строго обязательно.

До Гордянска электричка тащилась три часа пятнадцать минут, а если со всеми остановками – то ещё дольше. Народу набивалось много, так что зачастую приходилось ехать стоя. И всё-таки он ездил в Гордянск при любой возможности. И не только из-за Купальщицы. Там был прекрасный дешёвый рынок. Он закупал свежайшую телятину и свинину на всю неделю. Там же приобрёл по дешёвке добросовестно простёганное пуховое одеяло с атласным верхом. И – что немаловажно – у него в Гордянске появилась женщина, правда, незамужняя. Он впервые допустил такое отклонение от своих правил. На то были весомые причины. Во-первых, Лариса Борисовна (так её звали) работала в музее, и не кем-нибудь – а главным хранителем. Чтобы сделать ему приятное, она владетельной рукой перевесила «Купальщицу» в бывший кабинет предводителя дворянства с двумя окнами и банкеткой. Картину местного художника «Рабочие Гордянского кирпичного завода на лыжной прогулке», которая раньше висела на этом месте, убрали в запасник, поскольку там, где до этого висела «Купальщица», она не поместилась, а больше её некуда было вешать. В бывший чулан, на место «Купальщицы» определили другую картину автора «Лыжной прогулки» – «Гордянские градирни», которая подошла и по габаритам, и по теме.

Приезжая в Гордянск, он останавливался у Ларисы Борисовны. Она жила одна в отдельной квартире в доме со всеми удобствами, всегда была ему рада, кормила его вкусно, сытно и, разумеется, бесплатно. Конечно, кое-какие продукты и небольшие презенты он ей привозил – не без этого – но всё равно выходила существенная экономия: питание и проживание в единственной местной гостинице, где он останавливался до того, как сошёлся с Ларисой Борисовной, обходилось намного дороже. И вообще она была во всех отношениях не женщина, а клад: внешность приятная (полная, но складная фигура, белая чистая кожа, натуральные светлые волосы и неплохие черты лица), характер покладистый, настроение всегда ровное. И никогда никаких претензий. Но, на всякий случай, он ей соврал, что женат, а у неё хватило ума не спрашивать, почему жена соглашается проводить выходные без мужа.

Когда перевеска «Купальщицы» закончилась, и рабочие ушли из зала, он, удобно устроившись на банкетке, без всяких усилий вошёл в картину и, улыбаясь, произнёс:

– Ну, здравствуй, заря моя вечерняя, любовь неугасимая!

Он теперь всегда здоровался с НЕЙ цитатой из хорошей песни или из классики.

…Следующие восемь лет прошли спокойно. Он жил с матерью, которая давно рассталась с мечтой стать бабушкой и перестала его этим донимать. Она в свои шестьдесят с гаком лет продолжала трудиться на фабрике, а он всё так же директорствовал во Дворце Культуры. Когда обстоятельства не препятствовали – ездил в Гордянск. Ларисе Борисовне и другим работникам музея он объяснял своё пристрастие к картине Андриевского тем, что она когда-то была их семейной реликвией и, глядя на неё, он мысленно возвращается в счастливое детство.

Накануне своего дня рождения (ему на следующий день исполнялось тридцать девять лет), как следует выспавшись на великолепной перине Ларисы Борисовны и вкусно с нею позавтракав, он, как всегда, пошёл в музей. Войдя в картину, поздоровался с Купальщицей цитатой из рассказа Куприна «Суламифь», который артистка из Ленинграда читала на вечере во Дворце Культуры:

– О, как ты красива! Шея твоя пряма и стройна, как башня Давидова.

Всё вокруг засияло. Наверное, ОНА улыбнулась. И так это его обрадовало, что он подумал: «Хоть бы ничего в моей жизни не менялось».

И, видно, сглазил себя.

На следующий день – это было воскресенье двадцать пятого ноября тысяча девятьсот семьдесят третьего года – они с Ларисой Борисовной отмечали день его рождения. Отмечали во время завтрака, потому что в двенадцать ему надо было выходить, чтобы успеть на московскую электричку (все более поздние отменили по техническим причинам). Она вручила ему подарок: модный длинный шарф, который сама связала из мохера цвета блёклой зелени. Они чокнулись шампанским, выпили, закусили его любимым тортом с глазурованными фруктами, который Лариса Борисовна умудрилась где-то достать, а потом он сообщил ей, что примерно через год подойдёт его очередь на «Волгу», так что к своему сорокалетию он сюда приедет на собственной машине, и в дальнейшем, имея «Волгу», перестанет зависеть от железной дороги, и у них будет больше времени на общение. Лариса Борисовна предложила за это дело выпить, но не успел он наполнить фужеры, как в дверь позвонили.

Это была старушка, смотрительница зала. Она прибежала сообщить, что ночью обокрали музей. Похищены все иконы в богатых окладах, оба кокошника с золотым шитьём и речным жемчугом; зингеровская швейная машинка, утюг девятнадцатого века, картина «Персики и сливы», картина «Закат в горах» и картина «Купальщица».

В музее не скрывали удивления по поводу того, что воры польстились на «Купальщицу»: по единодушному мнению научных сотрудников эта картина представляет интерес лишь для узких специалистов. Все склонялись к мнению, что грабители впотьмах схватили её по ошибке.

…Он подумал: может, действительно «Купальщицу» украли ошибочно и потом где-нибудь выбросили? Говорят, такое бывает.

На всякий случай он сходил на городскую свалку и обещал директору хорошее вознаграждение, если тот обнаружит картину, на которой нарисована женщина, повёрнутая спиной, два камня – зелёный и синий, голубая вода и что-то вроде входа в тоннель.

Он съездил в Москву, взял недельный отпуск за свой счёт, вернулся в Гордянск и всю неделю рылся в помойках. Но тщетно: «Купальщицу» не подбросили. На свалке её тоже не обнаружили. Не дало результатов и уголовное расследование. Через два месяца следственные действия прекратили, и дело об ограблении музея перешло в разряд висяков. Этого следовало ожидать: кто ж будет лезть из кожи ради какой-то «Купальщицы» какого-то Андриевского? Это ведь не «Джоконда» и не «Княжна Тараканова». Да и остальные украденные экспонаты тоже великими шедеврами не являлись. Так что дело было не резонансное. И следствие соответственное.