Андрей Углицких - «От аза до ижицы…». Литературоведение, литературная критика, эссеистика, очеркистика, публицистика (1997—2017)

Утренний Красновишерск

Нравится мне этот деревянный городок, где бараки, настоящие «финские» еще двухэтажные, бараки, с маленькими придомовыми участочками, с клумбами и тепличками. Рядком, ладком стоят. Дерево уже черное, снаружи вид очень непрезентабельный – барак и есть барак, но я – то знаю, что не все так просто. В таких деревянных строениях на 60° северной широты очень и очень уютно и тепло. Дерево «дышит», пропускает через поры воздух, но при этом не выпускает, удерживает тепло. Воздух теплый, сухой. А иначе, при таких морозах не избежать было бы массы простудных заболеваний, хронических бронхитов и пневмоний…

Хорошо, что почившее в бозе градообразовавшее предприятие – Красновишерский целлюлозно – бумажный комбинат (КЦБК) в свое время разрешало своим сотрудникам, рабочим, инженерам строится – отпускало им лес бесплатно, помогало обжиться. Что случилось с КЦБК, конечно, спросите вы, почему он почил в бозе? Потому что попал в руки прохвостов, которые выкупили его, только затем, чтобы под шумок демонтировать и сдать на цветмет уникальные бумагоделательные машины. Импортные, немецкие. И – получив прибыль, благополучно скрыться… И от гордости красновишерцев – от завода, обеспечивавшего в лучшие свои годы примерно полстраны школьными тетрадками и обложками остались рожки да ножки…

На чем же город стоит, держится? Я и сам не пойму. Второе по значимости городское производство – «Уралмаз». Предприятие, которое занимается добычей уральских алмазов – тоже переживает не лучшие времена. Из четырех алмазных драг, которыми располагало оно в советские времена, осталась только одна… А алмазные драги – это о – го – го! Огромные, примерно с трехэтажный дом, машины, процеживающие через себя целые реки, ползущие по руслам рек, со скоростью в 100 меньше, чем черепашья… Мало их сейчас уже осталось. Мало. И в Красновишерском и в соседнем с ним Чердынском районе Пермского края. Хотя алмазов по – прежнему, хватает. И в прямом и в переносном смысле. Ведь настоящие алмазы Красной Вишеры – это …люди, твердостью – под стать алмазам… И я о них еще напишу!

Ранее мне уже доводилось не раз рассказывать о судьбе моего деда Андрея Харитоновича Углицких и его семьи, раскулаченных в период коллективизации (1929) и отправленных в ссылку. Дело (с раскулачиванием, высылкой) происходило в селе Федорцово Красновишерского района Пермского края, расположенном примерно в 40 км от города Чердыни, неподалеку от места впадения реки Язьвы в реку Вишеру (Усть – Язьвинский сельсовет). С самого раннего детства мы, с братом Алексеем, наслышаны были об этом доме, доме в котором жила большая трудолюбивая семья деда, знали (со слов отца), что дом был «большой, просторный, теплый, уютный». Знали, что для его сруба деревья отбирались в тайге отборные, индивидуально, что делали это настоящие специалисты своего дела из числа наиболее уважаемых плотников, потому, что это, оказывается, очень важно «знать» – про каждое дерево в срубе, нужно, чтобы оно «легло». Знали мы также, что в этом доме этом (в котором, кстати, родился и отец мой, и еще 7 его братьев и сестер) все долгие десятилетия советской власти «работала поселковая восьмилетняя школа, а потом был избирательный участок…». Из – за того, что семью дедову выгнали из родного дома – отцу моему, тогда 12 – 13 – летнему мальчишке, пришлось, в итоге, идти «в люди…» Выходит, что не только деду, но и отцу моему коллективизация изрядно поломала жизнь! Так уж вышло, что видеть дедов нам ранее никогда не доводилось. Даже на фотографии.

Вот и решили мы с братом Алексеем нынешним летом, впервые в жизни взять да и «тряхнуть стариной», то бишь, навестить родимое «пепелище», посетить, наконец, наше родовое землевладение, «гнездо».

Не хочу и не буду отнимать внимания читателей чепухой всяких дорожных трудностей, излишними транспортными и организационными подробностями дела, скажу лишь, что село Федорцово нашли мы. Случилось это погожим ранним утром 29 июня 2011 года!

Село отцово открылось нам за очередным поворотом трассы неожиданно. Мы попали в большой сельский населенный пункт. Со всеми вытекающими… Вьехать – то, вьехали, а что дальше: где, где дедов дом? Как его найти? Куда дальше? Домов – то до 150 в округе, никак не меньше! Догадались найти продуктовый магазин и там спросить, попытать счастья… В продуктовом магазинчике было немноголюдно: продавщица и несколько сельчан, ожидающих приезда хлебовозки. Появление наше вызвало у присутствующих оживление.

– Скажите, пожалуйста, вы не знаете, где тут дом Углицких Андрея Харитоновича? В нем еще потом школа, говорят, была? Мы издалека, из Москвы, внуки Андрея Харитоновича…

– Какого Углицких? У нас здесь полсела Углицких. Я, вот, Углицких, к примеру! – пожилая женщина подошла ко мне поближе, пристально всматриваясь в залетного молодца. – Чей ты сродственник, гришь?

– Андрея Харитоновича… Внук…

– Андрея Харитоныча? Погоди – ко, погоди – ко, это ли не Василия, что с третьей улицы, родственники, а?

Подоспел еще один очередник:

– Василиса, нет, это другие… Я, я знаю этот дом! Щас, покажу.

Мы отправились в путь. По дороге новый знакомый рассказывал о себе, о моем деде, о селе:

– У нас тут места хорошие. Вот, и церковь была. В мае сгорела. Зря мы плохих людей на постой пустили. Они ее и сожгли. А фамилия моя Мамербеков… Анатолий Буланович… Мы с вами родственники, у меня в роду также много Углицких. Я – здешний, коренной житель. Не обращайте внимания на мою казахскую внешность и фамилию. По матери – то я русский, просто мама вышла замуж за одного из заключенных – вольнопоселенцев (здесь раньше было много зон), так вот я и стал Мамербековым. По специальности, кстати, учитель истории… А дом деда вашего хорошо известен. Мы с вами – соседи, получается, дома наши рядышком стоят, через один, на одной улице. Я и в школу ходил в ваш дом. Лазили мы в нем, классе в третьем или четвертом, помню, на чердаке были, кстати, там у вас на одном из бревен вырублена была метка: «1912 год». Так что дому вашему скоро сто лет…

Так, за разговорами, рассказами мы вышли на просторную сельскую улицу, неподалеку от реки.

– Недалече осталось. Да его уже и отсюда видно. Вот, видите, третий дом отсюда, где березы, – Анатолий указал рукой вдаль. Сгорая от нетерпения, мы убыстрили шаги, почти рванули к указанной постройке. Дедов дом, таким, каким мы его увидели, не произвел впечатления большого, огромного – видели мы дома и побольше, но ведь он – ДЕДОВ! Сколько, сколько мы слышали о нем, а теперь, вот, и увидели!