Александр Куланов - Т@йва: Диалоги о Японии

– Как я понимаю, настоящих возможностей развития не просматривалось практически до попадания в Японию?

– По сути дела так. Сначала я занимался японским романтизмом, потом вместе с моим учителем Ириной Львовной Иоффе переводил поэтическую часть в «Повести о доме Тайра», ну и так далее… С середины 70-х начал довольно активно интересоваться всяческими боевыми искусствами и почти сразу задался идеей на эти темы что-нибудь написать. Я стал собирать всю литературу, которую мог достать, что было очень трудно в то время: боевые искусства были под запретом, и ввоз такого рода книг преследовался по закону. Тем не менее друзья привозили. Кто-то предлагал ксероксы. Раскапывали старинные японские, китайские, вьетнамские трактаты по боевым единоборствам и переводили с оригинала.

«Кэмпо» писалась довольно долго, лет пять, и была закончена году в 82-м. Вышла она сначала в Германии в конце 1989 года, а в СССР только в 1990-м, пролежав на полке восемь лет. За это время она выдержала примерно двадцать внутренних рецензий. Её давали на рецензирование всем – японистам, китаистам, буддологам, психологам – всем, кто мог к этому иметь хоть какое-то отношение. Речь шла о публикации первой книги по запретной теме. Рецензии в основном были положительными, но две или три были недоброжелательными, и это настораживало. После того как книга вышла в Германии, разрешение дали и у нас, но на всю книгу «бумаги не хватило» – только на часть.

Книга в германоязычных странах сразу пошла очень бойко, несколько раз переиздавалась, последний раз в 2000 году в другом уже издательстве, и она до сих пор, вот уже более двенадцати лет, остаётся в Германии, Австрии, Швейцарии лонгселлером . На русском же рынке полный вариант «Кэмпо» вышел лишь в 2008 году!

Позже, кстати, я ещё издавал книги меньшего масштаба на эту тему. Так, в Германии вышла очень симпатичная работа практического свойства, которая называется просто «Техника борьбы», но в действительности она не о борьбе. Фактически это советы и рекомендации из области воинских искусств для бизнесменов, приложение мудрости йоги борьбы к повседневной деловой активности. Там много практики, разные виды бытового тренинга. Книга неплохо пошла в Германии. Могла бы пойти ещё где-нибудь, но у меня просто не хватает энтузиазма заниматься проталкиванием на другие рынки, в том числе, в России. Писал я её в соавторстве с очень любопытным человеком, неким живым реликтом, главой древней родовой школы дзюдзюцу – Хидэо Иваки.

Из-за всех этих дел, связанных с пропагандой будо – а я ведь много статей публиковал в журналах типа «Народы Азии и Африки» и «Азия и Африка сегодня», выступал с лекциями, – меня долго не выпускали за границу. В Японию я впервые приехал надолго в 1990 году, а вообще выезжать стал только года с 1988-89-го, правда, сразу много, в различные страны. Это было тоже неспроста, дело моё лежало в некоем сейфе мёртвым грузом и, если бы не участие не будем поминать кого…

– Почему? Давайте помянем!

– Ну, хорошо, давайте. Если бы не участие Евгения Максимовича Примакова, который тогда был директором нашего Института востоковедения и хорошо ко мне относился. Я ему многим обязан. Я начал ездить на различные международные конференции, в 1990 году приехал в Японию на длительную стажировку по гранту, затем мне предложили здесь работу в университете, и с 1992 года я переехал на постоянное место жительства в Токио. Ещё во время работы по гранту Японского фонда я успел довольно много: например, перевёл большую часть антологии «Кокинсю», этой японской поэтической Книги Книг. В сентябре 1991 года в Японии вышла моя большая работа под названием «Рабы земли обетованной». Это социально-психологические очерки о России предперестроечной и перестроечной. Её перевели с рукописи на японский, и она вышла в центральном здешнем общественно-политическом издательстве «Тюо корон», разошлась мгновенно тиражом около 10 тысяч экземпляров, собрала хорошую прессу. Я это дело продолжил, написав второй том, который вышел в 1993 году и назывался «Град обречённый». Довольно пессимистическая была книга, и её здесь восприняли противоречиво, так как хотели видеть в России вариант светлого будущего капитализма, а у меня прорисовывались реалии того времени. Впоследствии я начал писать на японском и довольно активно сотрудничал со здешними центральными газетами и журналами.

– А желания что-нибудь художественное написать не было?

– Желание было. Пишу.

– Ответ исчерпывающий.

– Да, пишу и, видимо, скоро напишу, но под своим именем публиковать не буду. В последние два года я работал над монографией о русской культуре «Пророк в своём отечестве». Это своеобразная, довольно провокационная книга на тему, о которой многие упоминали, но до сих пор никто никакого резюмирующего исследования так и не выпустил. Речь идёт о пророческих, мессианских и эсхатологических мотивах в русской поэзии и общественной мысли. В известном смысле даётся переоценка общественной роли творчества многих российских поэтов. Книга уже вышла в России. Посмотрим, как её примут, но, даже если она не понравится… Мне лично она нравится.

– Александр Аркадьевич, мне известно, что у вас есть свои, особые взгляды на особенности японской этнопсихологии и выведена даже некая теория касательно японского любопытства…

– Три года по два раза в месяц я вёл рубрику в газете «Санкэй», под названием «Форум разных культур». Я подготовил десятки небольших статей, которые были посвящены особенностям японской этнопсихологии, быта и нравов. Это была серия очерков, написанных от лица иностранца, случайно попавшего в Японию и с удивлением созерцающего местные реалии. Фундамент был, конечно, другой, но маска именно такая. Статьи пользовались успехом – три года люди читали с интересом, судя по отзывам. И до этого, и во время написания цикла статей, и позже я, естественно, накопил много впечатлений на японские темы. Основное в японцах, как я считаю, то, что они другие, «не такие», они не похожи ни на какие другие народы мира и, главное, не хотят быть похожи!

– А американцы? Любят они американцев, молодёжь порой даже одеваться старается «по-американски».

– Это всё внешнее и наносное. Японцы хотят походить на американцев не больше, чем русские. Японская молодёжь очень инфантильна, и эта тенденция сохраняется у некоторых, особенно у женщин, до седин. Зачастую японцы, даже с университетским образованием, которое здесь не редкость, демонстрируют полное неведение в массе вопросов, с нашей точки зрения, элементарных – не говоря уж о более сложных сферах. Однако загадка этой цивилизации в том, что несмотря на всяческие по-нашему отклонения, отставания и недоработки в развитии, они построили для себя остров полного японского коммунизма, который их самих вполне устраивает.