Александр Половец - БП. Между прошлым и будущим. Книга первая

– Да нет, мы так, для формы, – доверительно шепнул в коридоре Новик, отставной полковник, это он был твой прямой начальник и, пожалуй, самая светлая личность из всех тамошних кадров.

– Ладно, – согласился ты, – раз без этого никак.

– А как иначе – ведь из партии положено исключать общим собранием.

– Так ведь я сам исключился!

– Нет, так не бывает, надо, чтоб коллектив тебя…

Новик, и правда, хотел сдержать обещание – куда там! – не смог он совладать с праведным гневом отставных майоров-полковников:

– Да судить его надо, изменника родины!..

– Исключить его из профсоюза!..

И так далее – вот ты и поднялся со стула, где предусмотрительно пристроился в самом последнем ряду, дверь прямо за спиной.

– Не имеете права… – только и сказал ты, захлопывая её за собой.

Новик догнал тебя у самого выхода на улицу:

– Ладно, ладно, мы уже договорились, всё будет спокойно: в протоколы занесут, что следует, зайди ровно на минуту, не больше, без тебя, заочно, никак нельзя.

Вернувшись в зал, ты только и сказал:

– Зря ругаетесь – меня в Израиле ждет тётя, ну никак она без меня не может. А то бы – я никогда… – развел руками и, кажется, улыбнулся.

– Да он еще и издевается над собранием! – кто-то рядом буркнул вполголоса. Но – вполголоса.

Потом была недолгая торговля: «вы мне справку в ОВИР – я вам заявление об уходе по собственному желанию». Карта, казалось тебе, была козырная – до тебя, вроде прецедентов не было: чтобы самоисключались, чтобы самоувольнялись… Всю последующую неделю ты курсировал между районным ОВИРом, куда отнес заявление с просьбой о выездной визе, и начальством автомотолюбителей: не хотели, ну никак не хотели они дать тебе требуемую характеристику.

Ты просил – любую! Самую плохую – мол, плохой работник, прохиндей, прогульщик – да пишите, что хотите! Не давали…

– Они обязаны дать, иначе заявление рассматриваться не может, – объяснял овировский капитан.

– Так скажите им это! – потом ты, сидя напротив Новика, от которого в большой степени зависела скорость получения нужной бумаги, слушал его диалог с ОВИРом: ему оттуда объясняли, что характеристику выдать тебе просто обязаны, и подтвердили, любую – но с тремя подписями.

– …они же детей наших с собой увозят! – уже слабо, скорее для проформы, пытался возражать Новик.

– Ваших?! – тут ты не сдержался. – Своих! Своих! – завопил ты в лицо оторопевшему Новику, едва он положил трубку.

Оставался еще военкомат – следовало сняться с военного учета, сдать военный билет и получить соответствующую справку.

– Хорошо, хорошо, – убеждал тебя толстый пожилой майор, вытирая со лба пот бумажной салфеткой, – давай сначала на сборы, переподготовишься с другими запасниками, всего две недели, да и сдашь билет.

Ты не сразу врубился, что майор говорил это серьёзно.

– Вы что, не понимаете, что я в Израиль уезжаю! И мы будем «вражеские стороны»! Для кого вы будете меня переподготавливать? Для израильской армии?

В общем, сдал ты ему билет, получил справку в соседней комнате, а выйдя оттуда, заметил в коридоре толстого майора: кажется, здесь он тебя поджидал. Пристроившись рядом, пока ты шел по длинному коридору, он, не поворачивая к тебе головы, как-то в сторону, спросил: «А что, там правда хорошо? Лучше, чем здесь?». Эх, майор, майор – сейчас бы ты ему многое рассказал бы, а тогда…

А тогда, опасаясь подвоха, да мало ли чего можно было ожидать в этих стенах, только и сказал: «Разное говорят. Приеду – увижу сам…».

Москва, Шереметьево-2, год 2001-й.

Клянусь, этот диалог не придуман:

– Что в чемодане?

– Книги.

– Столько?!

– Да весь с книгами. Будете проверять? Открыть?

– Не надо – платите за перевес, у вас лишних 20 килограммов. Видите? – действительно, стрелка весов угрожающе склонилась вправо. Весы работают…

– То есть, как лишних? Они не «лишние»! Это – подарок!

– Да вот так: подарок или нет – не имеет значения. Оплатите пошлину!

– Но эти книги мы дарим российскому фонду культуры!

Дар это, понимаете?

– Ну и что? Дары тоже облагаются налогом.

– Слушайте, а еще я везу в дар деньги – видите, указано в декларации, – это собрано в Штатах, между прочим, людьми не всегда состоятельными, чтобы передать здесь, в России, на самые неотложные нужды культурному фонду Булата Окуджавы. Это же благотворительность!

– Ну и что? Вам говорят – платите!

– Но почему?

– Таможне тоже надо жить.

– Так… Теперь понимаю. Будет квитанция? Или так?

Только что такое милое личико моей собеседницы каменеет, оно больше не кажется мне привлекательным.

Любопытно все же, что она ответит? Молчание…

Успокаиваюсь – с чем тут спорить? Таможне нужно жить? Наверное, да.

Рассматриваю лоскуток желтоватой бумаги: между слепых строчек с прочерками ярко видна размашисто вписанная шариковой ручкой цифра: 100 долларов. И подпись, невнятная закорючка. Прохожу несколько метров до окошка, из которого дама-кассир куда-то смотрит мимо меня. Годы явно не пощадили ее, неумело наложенная косметика только подчеркивает возраст. Мне почему-то становится жалко ее. И ту, на выходе возле весов, ждущую меня у чемоданов, – тоже жаль. Вынимаю стодолларовую купюру. Получаю печать на заветную бумажку. Пошлина оплачена!

Но почему именно столько обозначено в квитанции – не 98 и не 101 доллар? Будто я, упаковывая чемодан, знал расценки услуг российской таможни и рассчитал точное количество книг и их вес, чтобы не затруднить ее сотрудников поиском сдачи.

– А ведь, – соображаю я, – не стоило мне заносить в декларацию те несколько тысяч долларов, что я везу с собой, не собираюсь же я вывозить деньги обратно! Так чего же было их декларировать? И шел бы я через «зеленый» коридор, там теперь редко кого надолго останавливают и редко чью поклажу ставят на весы. Словом, не спас я эту сотню.

Вспомнить бы мне тогда свой предыдущий приезд сюда – года за три до нынешнего, когда груз мой состоял из 20 или даже большего числа коробок с газетой и экспонатами стенда «Панорама», уже построенного в зале готовящейся газетной конференции… Для участия в ней нас и пригласили.

О собрании этом – отдельный разговор и в другой раз… Хотя, почему в другой? Сейчас это как раз кстати.

Итак…

Москва, Шереметьево-2, год 98-й.

«Панораме» предстоит участвовать в работе 1-го Международного конгресса русской прессы в Москве. Конгресс инициирован агентством новостей ИТАР-ТАСС. В общем, дожили: мы, журналисты, редакторы, издатели русских газет в зарубежье, недавние «отщепенцы», приглашаемся за счет организаторов конгресса и селимся в одной из лучших гостиниц страны – «Международной». Но всё это, так сказать, антураж.