Марина Москвина - Учись слушать. Серфинг на радиоволне

«Уважаемый доктор Смит [3] Джеймс Леонард Брирли Смит (1897–1968) – южноафриканский ихтиолог, химик и профессор Университета Родса. Был хранителем ихтиологических коллекций музеев на востоке Капской провинции ЮАР. Призывал жителей страны, в первую очередь команды рыболовных траулеров, выискивать необычных рыб в улове, особенно среди «сорной» рыбы. Поддерживал тесный контакт с музеями, рыбопромысловыми фирмами и многими рыболовами-любителями. Вот почему мисс Латимер обратилась именно к нему. Прим. ред. ! – строчила Марджори письмо своему коллеге, когда грянул ее звездный час. – Вчера мне пришлось ознакомиться с весьма необычной рыбой. Сообщил о ней капитан рыболовного траулера. Я немедленно отправилась на судно и увидела синий плавник, выступающий из большой кучи рыб. Я быстро удалила все экземпляры с вершины кучи и обнаружила такую красивую рыбу, какую можно увидеть только во сне.

Вот моя очень приблизительная зарисовка. Надеюсь, вы сможете помочь мне определить это существо. Оно покрыто мощной чешуей, настоящей броней, плавники напоминают конечности – сплошь в чешуе до самой оторочки из кожных лучей. А каждый луч колючего спинного плавника ощетинился маленькими белыми шипами (смотрите набросок красными чернилами).

«…И возникло видение древних морей, рыб, живших в отдаленном прошлом и известных нам лишь по ископаемым окаменелостям, – написал потом в книге “Старина Четвероног” о целаканте профессор Дж. Л. Б. Смит. – Я не сводил глаз с зарисовки, пытаясь увидеть то, о чем не мог ни мечтать, ни помыслить…»

И доктор Смит объявил мировой общественности об открытии самой древней из живущих на планете рыб, этакого чудища морского, назвав его в честь прекрасной Марджори Латимер – Latimeria.

Все, конечно, кинулись изучать анатомию натуральной латимерии, явно пограничного существа между водной и земной стихией – двоякодышащего и живородящего. Особенное внимание притягивали плавники, имеющие на конце подозрительные твердые лучи с мягкой подушечкой посередине.

Плавник это, лапа, кисть или стопа? Во всяком случае именно кистеперая рыба могла стать отважным первопроходцем, который, на свой страх и риск, выбрался из океана и начал осваивать сушу! Неистовым хордовым, кому мы обязаны тем, что через миллионы лет появились наземные позвоночные.

То, что латимерия по сей день существует на свете, – сказочное чудо. Их в океане считанные единицы, ловить латимерию запрещено Вашингтонской конвенцией: статус «неприкосновенности» имеют все целакантовые, включая еще не открытые виды.

Чтобы взглянуть, как она живет в естественных условиях, Жак-Ив Кусто самолично спускался на километровую глубину засвидетельствовать ей свое почтение.

А тут, пожалуйста, в обычном железном ящике, не в жидком азоте, не забальзамированную, а просто так – нам присылают в Москву мертвую кистеперую рыбу.

Быть может, этот на редкость нецивилизованный ящик летел к нам в каком-нибудь рефрижераторе. А тут о нем сначала забыли, потом стали думать да гадать, что с этой тварью морской делать… В конце концов являюсь я, в ту пору внештатный репортер престижной столичной газеты (пара оптимистических репортажей, и примут в штат!), и застаю ужасную картину тления и распада.

Уже издалека чую нестерпимый запах. С зажатым носом приближаюсь к мадагаскарскому ДАРУ и, главное, знаю, что не надо заглядывать в ящик, а то эта рыба потом будет сниться ночами, – бежать оттуда, бежать во все лопатки! Но – как-то неудобно при исполнении служебных обязанностей.

Два бледных криптозоолога в белых халатах ведут меня холодным лабиринтом подвала, оправдываясь наперебой, дескать, прилагали отчаянные усилия, чтобы сохранить целакантыча, да куда там! Смотрите, какой ржавый ящик.

И тут же старенький скульптор в сатиновом халате сидит на табуретке и то ли из гипса, то ли из папье-маше с натуры лепит кистеперую рыбу, которая вскоре станет экспонатом музея. Ее и сейчас можно там увидеть. Я стояла над этим загубленным существом – настолько могучим и прекрасным, что даже в таком плачевном виде оно было великолепно. Огромный целакант, овеянный славой и легендами: колючий лучистый плавник на спине, словно гребень дракона, застывшее тело, неоново-синее, с белыми пятнами, разбросанными в беспорядке по чешуе, и – чуть ли не кисти рук, сложенные на груди.

…Я быстро шла, не оглядываясь, мимо Никитских ворот, по Тверскому бульвару к дому в Большом Гнездниковском переулке, на крыше которого провела детство. Туда я всегда прихожу, когда становится не по себе.

И гневная песнь рвалась из моего сердца – о том, что сегодня посреди Москвы в ржавом ящике железном распалась на пять изначальных элементов бытия чудом сохранившаяся с древнейших времен, возможно, последняя латимерия на планете:

«Я объявляю день памяти и скорби по нашему предку – целаканту, вынырнувшему в нижнем девонском периоде из океана и зашагавшему по земной тверди ради жизни на Земле!

Мы, люди – прямые потомки кистеперой рыбы, – не только благополучно развеяли по ветру ее таинственную способность слышать Зов Несбыточного, а услышав, поставить на карту ВСЕ, чтобы на собственной шкуре испытать то самое чудо преображения. Мы и хозяйственности никакой не нажили за эти миллионы миллиардов лет.

Хотя б успели сделать настоящий экспонат для музея! Исследовали бы ДНК, изучили бы клетку на молекулярном уровне. Скелет бы сохранили, черти! Показывали бы школьникам в экскурсии. НИ-ЧЕ-ГО!».

Так я плакала и пела, сидя на лавке на Тверском бульваре у стен отчего дома, и эту песнь, опять-таки безо всяких ограничений, напечатали в «Московской правде» – органе городского комитета Коммунистической партии.

Тут же из горкома партии главному редактору газеты пришла грозная депеша. На «ковер» вызвали заведующего отделом науки, школ и вузов, где я нештатно сотрудничала, теперь уже тщетно надеясь на зачисление в штат. Смысл письма был такой: публикация М. Москвиной вводит в заблуждение наш народ, распространяя заведомо ложные сведения, что советский человек произошел от какой-то там кистеперой рыбы, тем более африканской! В то время как МЫ произошли от обезьяны. От НАШЕЙ обезьяны!

И подпись высокопоставленного по тем временам партийного руководителя.

Наученная горьким опытом, я принялась за свою программу на радио с предельной осторожностью. Отныне – Правда, Правда, ничего кроме Правды. Как говорил мой славный друг Даур Зантария, есть такие писатели, которые пишут только о том, что видели своими глазами. Если он написал: «Из трубы вылетела ведьма на метле», – значит действительно это видел, иначе бы не написал.