Журнал Клаузура - Избранное: Интервью с деятелями культуры и искусства

– Весь психоанализ «паразитирует» именно на этой склонности людей любой ценой оправдаться, перенести воображаемое в действительное, в свою память.

– Связь большой науки со страхом и насилием поразительна. Когда я приехал в Америку, закрывшей многие свои военные программы, связанные с ответом на угрозу ядерного оружия СССР, то меня поразило, что закрылся и такой уникальны проект, как Техасский ускоритель, на 20 ТэВ. Этот ускоритель обошёлся бы в 20 миллиардов тех ещё денег, а нынешний женевский большой адронный коллайдер почти дубликат техасского, закрытого по причине поражения СССР в гонке вооружений. Поэтому стало ужасно тяжелым делом для наших русских физиков найти постоянную работу в США. Физики вынуждены курсировать из одного университета в другой, каждый год менять место пребывания. Блестящие ученые вынуждены были по пятнадцать лет добиваться постоянной работы. В математике, судя по всему, происходит примерно то же самое – с нашими учёными в Америке.

– Ну, хорошо. Ускорители и ракеты не пригодились, но есть более постоянные вещи, глубинные, связанные со здоровьем, верой и неукротимой страстью человеков жить вечно. Это прорывается в романе «Математик», неукротимое стремление не только жить вечно, но и воскресить всех умерших.

– Когда меня спрашивают, верите ли вы в Бога, и на основании чего базируется ваша вера, я привожу ссылаюсь на религиозного великого математика Давида Каждана, он сказал: «Я занимаюсь математикой, потому что она демонстрирует красоту творения Всевышнего». Такой ответ лежит на поверхности, но и глубок потому, что неверие является неуважением к миру, к вселенской бесконечной красоте.

В иудео-христианской цивилизации момент воскрешения является краеугольным, является основным символом веры. В иудейской вере, в 13 догматах веры Маймонида, заложен тот же краеугольный камень. Поэтому спрашиваю – как-то же проблему воскрешения цивилизация должна будет решить, иначе всё тотально обессмысливается. Причём решить, исходя из рациональных сведений, доставляемых нам из популяционной генетики, к примеру. Более или менее понятно, что это будет связано с генетическим ретроспективным обзором. Единственно доступный вариант регенерации живших поколений содержится в имеющемся генетическом материале ныне живущих. В этом смысле идея романа не фантастична, но вытекает из сегодняшних интенций генетики. С экзистенциальной точки зрения, требование воскрешения людей это требование самой справедливости. А тяга к справедливости наимощнейшая из управляющих человечеством.

Почему смерть – главная нечистота? Потому что если посмотреть онтологически, смерть ложь, это вещь, не обладающая никакой существенностью, её нет на самом деле. Но почему люди умирают?

– Распад того что есть, можно назвать тем, чего нет.

– Смерть это грязь. Все эти культы смерти полная ерунда, потому что ни к чему хорошему не ведут, только к деградации. «Христос терпел и нам велел», «Умрём и нам воздастся» – примеры внедрения языческих культов смерти в привычный автоматизм околохристианской жизни. Ты тут же попадаешь в систему деградации, снимаешь с себя любые возможные обязательства по самосовершенствованию, изменению мира. Потому что зачем это надо, если помрем? А воздаяние посмертное – это разговоры в пользу бедных. Справедливость и счастье должны состояться уже при жизни, иначе всё обнуляется. С другой стороны, никакие рациональные суждения не объяснят нечистоту смерти, это совершенно иррациональная вещь.

– Конечно, ведь чтобы очиститься от самой смерти, надо, по вере ессеев, очистить в себе сорок два поколения предков.

– В иудаизме есть предписания для священников – коэнов, потомков рода Аарона: они не должны появляться на кладбище, прикасаться к мёртвым.

– Вспомним Пятигорского и его любимый пример. Будда отправлял самых интеллектуальных учеников, принцев, именно на кладбище, медитировать на трупе целые сутки – чтобы убедиться, что при жизни мы уже мертвецы и в нас есть стремление к смерти, то есть желания наши есть корень распада, то бишь сансарического страдания.

– Я всё-таки немножко к другой розетке подключён, поэтому не берусь буддийские вещи переводить, пропускать через себя. Мой трансформатор другой системы, для иного типа жизненной энергии. Но я согласен, смерть не панацея, если нужно изменить себя для будущего, надо признать своё желание умереть как реально действующее. Но для меня воскрешение – наиважнейшая задача цивилизации.

– Что такое этот ваш комплекс первичной, наидревнейшей биоты «Лука», залегающей в древнейших нефтеносных слоях каспийского шельфа? В «Персе» вы рассмотрели возможности не только человеческого, но и универсального воскрешения всех живых существ?

– Если Земля будет подвергнута тотальному уничтожению, выживут лишь те организмы, которые находятся очень далеко. Сталин в бункер, допустим, спрятался, а некие живые существа находятся на глубине нескольких километров, совершенно спокойно себя чувствуют при давлении 50 атмосфер и температуре 300 и выше градусов. И что дальше, если всё стёрто с лица Земли? Жизнь выйдет вместе с нефтью на поверхность и начнётся опять с одноклеточных организмов. У меня о мистике нефти есть отдельная работа. У Алексея Парщикова есть такой диптих – «Нефть» и «Долина транзита». Двенадцать лет тому назад я интерпретировал эти тексты и написал о метафизике нефти. Нефть богата смыслами из-за своей хтонической амбивалентности, её происхождение одновременно выводится из биологического и минерального источника, – то ли это сгусток времени всего жившего, то ли это синтез неорганики. Плюс ко всему прочему, если вдуматься, нефть это философский камень, то есть та субстанция, которая всё превращает в золото.

– Да и всю еду можно из нефти сделать. Как в «Кин-дза-дзе» – что едим? – кашу – какую? – пластиковую.

– Конечно, такое счастье нам светит. Люди, пишущие про нефть, в основном пишут про мордобой и магнатов. Меня это никак не устраивает, пришлось написать «Перса», резюмирующего все мои интересы к каспийскому топосу и нефти.

Когда писался «Перс», мне казалось, что я знаю про Каспий всё на свете. Там есть такой образ, что когда приходит смена эпохи, взрывается скважина, потому что нефть выходит, сочится на поверхность в преддверии разрушения Советского Союза. Выяснилось, что в 1986 году совершенно жуткая вещь произошла. СССР разрушился бы раньше, если бы раньше закончилась нефть. Схема проста, нашли нефть в Тюмени – сделали олимпиаду 80-го года, нашли где-то ещё – продлили СССР на семь лет. В 1985 нашли огромные залежи в северо-восточном Казахстане, но не успели разработать, потому что уже не было денег на разработку. И вот там рвануло, столб огня толщиною в тридцать и высотою в триста метров. И не просто взрыв – этот столб огня стоял год, всё вокруг было усыпано трупами обгоревших птиц, которые отклоняли свои перелетные траектории на огонь. Создали пожарный институт, чтобы понять, как такое тушить. Думали уже применить направленный ядерный взрыв, чтобы сбить пламя. В газетах полная тишина. Фотографии апокалипсические – огромные бульдозеры, покрытые огнеупорным серебристым материалом, пытаются подползти к стене огня.