Игорь Клех - Шкура литературы. Книги двух тысячелетий

Ларошфуко удалось создать образцовый критический кодекс расхожей морали на все случаи жизни – не случайно такое множество его афоризмов начинается словами «часто», «обычно», «иной раз», «порой», а действующие в них лица – это «люди», «мы» и отвлеченные общие понятия, такие как «самолюбие», «страсти», «добродетель» и т. п. Мысль Ларошфуко снует между беспощадным приговором эпиграфа к «Максимам и моральным размышлениям»: «Наши добродетели – это чаще всего искусно переряженные пороки», – и саморазоблачительным признанием: «Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности». Но такова участь всех книг подобного рода, поскольку старение души проявляется в неодолимой тяге к сентенциям – изречениям нравоучительного характера, которые способна скрасить только их горечь да блеск формулировок. Здесь многое зависит от качества перевода. Скажем, 257-й афоризм: «Величавость – это непостижимая уловка тела, изобретенная для того, чтобы скрыть недостатки ума» – можно перевести и так: «Серьезность есть хитроумная уловка тела, призванная скрыть изъяны духа». В первом случае – социальная сатира, во втором – глубинная характерология, удар педанту под дых! Зоркость и даже прозорливость Ларошфуко огромны. За несколько веков до возникновения в психиатрии термина «умственные эпидемии» он отмечал, что «иные безрассудства распространяются точно заразные болезни», и, предвосхищая Вейнингера с Фрейдом, утверждал, что «женщины не сознают всей беспредельности своего кокетства». Этот прилежный ученик и соперник латинского стоика Сенеки, проявляя непоследовательность, признавал христианские ценности, как способность надеяться и бояться, и корень зла усматривал в себялюбии человека (в книге «Максимы» ему посвящено целое эссе).

Но вот в вопросе об отношении к смерти Ларошфуко предстает категорическим противником не только христианства, но также респектабельного Монтеня и отчаянного Паскаля, избегая заглядывать в опасные глубины бытия и человеческого духа. И в этом смысле Ларошфуко – типичный мыслитель «золотой середины», социальный критик и моралист, но не философ.

Мудрой и мужественной уравновешенности Монтеня и мнимому всеведению Ларошфуко противостояла трагическая крайность Паскаля во всем – от научного творчества до философии жизни. От автора «Опытов» и автора «Максим» автора «Мыслей» отличала его маниакальная приверженность поискам Абсолюта. Расплатой за что послужила ранняя смерть этого одного из самых вдохновенных и пронзительных мыслителей в европейской культуре – Блез Паскаль умер в возрасте 39 лет в 1662 году.

Начинал Паскаль как гениально одаренный ученый – математик, естествоиспытатель и изобретатель. В детстве отец Паскаля хотел уберечь впечатлительного мальчика от увлечения математикой, которому он сам отдавался со всей страстью раннего вдовца, отца-одиночки троих детей. Мальчишка вынужден был самостоятельно изобрести геометрию! Отец однажды застукал сына за этим занятием, когда тот уже успел построить и доказать несколько несложных теорем. Отец сдался и стал брать с собой сына на заседания парижского научного кружка. В шестнадцатилетнем возрасте Паскаль выпустил в свет свой первый математический труд, изумивший научное сообщество и заслуживший одобрение самого Декарта. Затем последовали работы по физике, перекликавшиеся с исследованиями его знаменитого современника Торричелли, а один из открытых Паскалем законов гидростатики получил его имя. Попутно он занимался теорией вероятности (Паскалю приписывают, в частности, изобретение рулетки), изобрел и запатентовал действующую модель первой в мире механической счетной машины (прообраз арифмометра), стоял на пороге открытия дифференциального исчисления (за двадцать лет до Лейбница) и изобретения барометра. Перед самой смертью он разработал проект организации движения городского общественного транспорта в Париже, без чего немыслима с тех пор жизнь всех крупных городов.

Но это лишь одна – дневная, наружная и отнюдь не главная сторона жизни и деятельности Паскаля. Потому что по своему душевному складу он был неистовым богоискателем, и в этом главное его отличие не только от Монтеня, его литературного учителя, но и от Декарта, его научного кумира и отца европейской рационалистической философии. Переломным моментом в жизни Паскаля послужил случай его чудесного спасения поздней осенью 1654 года, когда четверка лошадей вдруг понесла и сорвалась в реку с моста, а карета с Блезом и его веселыми приятелями зависла на его краю. Кто, как не Господь, оборвал постромки упряжи и зачем-то сохранил Паскалю жизнь? Листки с лихорадочными записями той ночи, как письменную клятву Богу живому, а не «богу философов и ученых», Паскаль хранил до конца жизни – после его смерти их обнаружили зашитыми в его камзол.

Конечно, имелись и до того некоторые предпосылки религиозного обращения ученого и мыслителя. Не только сам Паскаль, но и обе его сестры были из породы вундеркиндов, а младшая даже опережала брата в развитии. Уже в четырнадцать лет она выпустила в свет свой первый сборник стихов, за победу в поэтическом конкурсе получила приз из рук самого Корнеля, главного драматурга французского классицизма, а посвятив и вовремя поднеся стишок всесильному кардиналу Ришелье, сумела освободить отца от опалы. Она первой в семье заявила о намерении уйти в женский монастырь Пор-Рояль, принадлежавший янсенистской общине, и сразу после смерти отца сделала это. Блез также смолоду поддерживал тесное общение с реформаторами католицизма янсенистами, позднее включился в яростную борьбу с их гонителями отцами-иезуитами и поплатился за это – за год до смерти его богословские сочинения были приговорены к сожжению на костре. Но даже поселившись со своими единоверцами при монастыре в Пор-Рояле, он сохранил за собой парижскую квартиру и до конца своих дней периодически возвращался к научным занятиям. «Мятущийся ум», можно сказать о нем. Этим он и интересен на протяжении уже многих веков.

«Мыслящий тростник» – так сам Паскаль охарактеризовал положение человека в мире, и, кажется, лучше и точнее никто этого не сделал – ни в философии, ни в литературе. Главным трудом своей жизни Паскаль считал неоконченный трактат «Апология христианской веры». От него сохранились разрозненные части, фрагменты и наброски, опубликованные после его смерти под названием «Мысли господина Паскаля о религии и некоторых других предметах». Это позволило позднейшим издателям компоновать их по собственному вкусу и усмотрению, представляя в одних случаях Паскаля ортодоксальным проповедником и полемистом, в других – экзистенциальным философом и писателем, чтобы не сказать «поэтом мысли».