Максим Черкас - #LiteraNova. Сборник

В Даниной семье читать было не принято. На книжных полках стояли мамины детективы и папины учебники по менеджменту. Но настоящих книг в доме не было… А Данька, как назло, очень любил читать. Чувствуя, что Земля не всегда бывает круглой, Даня, в конце концов, решил написать книгу сам. Он взял тетрадь, ручку и принялся что-то выдумывать неровным медленным почерком. Полностью погрузившись в другую вселенную, он склонился над своими мыслями и исчез из реального времени. Не поднял голову даже, когда в комнату вошел отец и вдруг заговорил с ним.

– Как дела в школе?

– Не знаю, папа, послушай, я написал историю.

– Молодец. А уроки ты сделал?

– Еще нет, но я придумал сказку.

– Я рад. А зачем?

Данька растерялся.

– Чтобы быть счастливым, – медленно ответил он.

– Почему именно так? – не понял отец, повернувшись к телевизору.

– Ты… все-таки не включай его, папочка.

Но папочка уже включил.

– Ну и что ты опять придумал? – вдруг спросила мама и села рядом.

Данька разволновался и покраснел.

– Я придумал настоящую сказку!

– Я рада, – маме почти удалось изобразить заинтересованность на своем лице, но Даньке показалось, что так даже хуже.

Он сочинил хорошую сказку. Про волшебный город с четырьмя магическими башнями и двух братьев, которые защищали его от Тьмы. Он так и написал с большой буквы – Тьма.

– Когда Тьма нападала на человека, она заворачивала его в черную простыню и усыпляла его душу, – гробовым голосом вещал Данька. – Человек становился очень скучным и жадным. И очень равнодушным. С ним можно было делать все, что угодно. Он был рабом. Маленькие дети тоже становились такими. Ведь не у всех людей были волшебные имения, чтобы бороться с Тьмой.

– Волшебные умения ты хотел сказать? – уточнил папа, не поворачиваясь.

– Нет, я хотел сказать – волшебные имения. Человек же их имеет.

– Что имеет? – не поняла мама.

– Дары.

– Какой человек?

– Братья-воины.

– Так и говори, тебя трудно понять, – папа широко зевнул.

– Только они имеют?

– Раньше все имели, но потом потеряли. И когда Тьма завладела всеми жителями города, наступили темные времена.

– Ты немецкий сделал? – спросила мама.

– Не успел, – нетерпеливо отмахнулся Данька.

– Люди не знали, что они живут во Тьме. Они думали, что все в порядке, а на самом деле, они были пустые. Тьма ела их внутри. Тьма дала им много богатств даже. Чтобы они не думали. Они никому не верили, если… то есть, когда им говорили…

– Ты выучил умножение на семь и восемь? Мы же договаривались. Я же просила тебя.

Смяв листы бумаги, Данька разрыдался.

– Это не мужское дело, – строго заметил отец.

– Вы меня не слушаете.

– Мы тебя любим, – сказала мама.

– Не надо тратить время на сказки, – сказал папа. – Жизнь такая, что ты должен думать о будущем прямо сейчас. Понимаешь? Потом ты скажешь спасибо и мне, и маме. И не надо плакать.

– Вот ты, когда в последний раз плакал? – спросил Данька.

– Не помню. Я не умею. Времени нет. Я, сынок, прихожу домой поздно вечером, и мыслей никаких нет. Череп пустой.

– Я бы от этого каждый день плакал. Если бы со мной такая безмысленность была.

– Бессмысленность?

– Нет, беЗмысленность. Это когда наступают темные времена. Почему ты так живешь?

– Потому что все так живут. Потому что от меня зависят другие люди. Это нормально. Никто не говорил, что жить легко.

– А ты так не умрешь?

«Может, уже умер», – промелькнула и исчезла тревожная мысль, но вслух отец ничего не сказал. А через секунду про все забыл, потому что череп пустой.

Когда Тьма наступала на человека, она заворачивала его в черную простыню и усыпляла его душу. «И что это за штука такая – душа, – подумал Даня. – Можно ли ее подержать в руках или нарисовать?»

– Мама, как выглядит душа?

– Кто дома? Сын, телевизор и муж…

Мама болтала по телефону, папа смотрел футбол.

Даня забрался на подоконник и прижался к прохладному стеклу, будто к живому существу. По двору шел дядька с метлой, остановился и ни с того ни с сего помахал ему своей огромной рукавицей. Возможно, быть дворником не так уж и страшно? У них нет начальников, галстуков-удавок и нанотехнологий, воздействующих на мозги. Подметаешь себе, размышляешь, кормишь бродячих собак… А потом приходишь домой, пьешь вкусный чай с шоколадкой, сочиняешь сказки и рисуешь души. Данька хотел было броситься к родителям и рассказать об этом, но быстро передумал и залез под стол. Там было светлее.

Цветы рождаются в асфальте. Маленькие хилые бутоны с пушистой пыльцой пускают корни сквозь вены и провода, ломают серый городской панцирь, нарушают правила. Они живут без мыслей. Молча. И при этом они счастливы.

Я сижу, прижавшись к холоду темечком. И со всех сторон на меня смотрят стены и тела без разбору. В конце дня мне нравится висеть на поручне в полупустом вагоне и смотреть на людей. Теперь они – моя семья.

А я любил свою семью. Мы были тихими и нежными, не ругались по пустякам и говорили друг другу правду. Папа, мама, дедушка, Карамелька…

Когда наступил апокалипсис, я думал о еде. Есть такая странная еда, в существование которой трудно поверить. Например, селедочное масло. Мама никогда не кормила нас селедочным маслом. Но я знал, что в мире есть китайские супы, картошка в порошках с сушеной зеленью и куриные кубики «Магги»… Я мечтал о них. Однажды папа рано пришел с работы и сел с нами ужинать. «Лучше я скажу это сейчас, – сказал он. – Я ухожу».

А я сказал: «Мама, я хочу бутерброд с селедочным маслом. Сделай, пожалуйста».

«Сегодня пельмени», – сказала мама и поставила кастрюлю на стол. Дедушка демонстративно встал и ушел в свой угол. Когда он вернулся, на нем была старая военная форма. Я спросил, куда он собрался. Он ответил, что на войну. Я спросил, на какую. Он ответил, что будет защищать братьев-славян от бандеровцев. Такой был дурацкий день…

На утро я проснулся с болью в правом боку и в моей голове. Я выпил бутылку бурбона, которую стащил у папы. Выпил в мыслях. Вживую не удалось. Но я решил, что никогда не буду пить бурбон. В этот же вечер в нашем доме появилась Лизанька. Она была старше папы лет на десять, но точно сказать не могу, потому что она сама не знала, сколько ей лет. Документы Лиза потеряла. Розовая кофта, тележка и плюшевая игрушка с синим бантом – вот все, что я о ней знал. А в то, что Лизанька иногда говорила, верить было нельзя. Да она почти и не говорила. И я не слушал ее. Просто спросил: «Хочешь бутерброд с селедочным маслом?» Она кивнула. Так мы и подружились. Вечером, когда мама и папа вернулись домой, я познакомил их со своей подружкой.

– Когда ты принес домой котенка, я ничего тебе не сказал, ты помнишь, – сказал папа. – Но это не щенок и не хомячок. Как ты мог?