Анатолий Рашкевич-Щербаков - От нас несёт человеком…

Вот уже какое количество времени человек не желает видеть Иисуса Христа снятым с креста. Миллиарды крестов, крестиков нательных, икон и изображений – украшает истерзанный человек, распятый на кресте. Он продолжает страдать! Иисуса Христа пожалел даже его отец – Бог, а жалкий человек, сам же распявший своего Спасителя на кресте, продолжает молиться акту насилия. Человек сознательно не желает снять с креста Христа, что было осуществлено на самом деле. Человек желает остановить историю христианства на убийстве пророка. Был труп, висящий на кресте, и всё. Акт «умирания» очень свят в глазах живого.

Мы верим не в его воскрешение, что последовало после распятия, а как раз наоборот, мы называем святостью момент самой мучительной сцены – прикованное гвоздями окровавленное тело к деревянному кресту. Человек обоготворил распятие, что по своей сути является лишь видом казни, такой же бесчеловечной, как посажение на кол или каменование. «Бесчеловечной» … Но убивали-то люди. Но даже здесь человек остался «человеком» – заставил Бога умереть человеческой смертью. Носили бы христиане на шеях украшения в виде посаженного на кол святого? Уверен, носили бы, так же массово и культурно. Отливали бы в серебре и в золоте. Торговали бы ими и детей «крестили» бы в купелях с нанизанным на кол богом на шнурке. Мы должны, в конце-то концов, снять Христа с креста и дать телу достигнуть святости. Хватит думать о себе с позиции Бога. Все тайны современного христианства, по сути своей, – это надуманные деяния попов. Христос был, Тацит Публий свидетельствует об этом. Но… Люди его не помнят. Божья тварь не признала чужого пастуха. Христос был слишком умён, его слова были многослойными, а речи подобны многотомным монографиям. Они ломали и калечили духовно нищих людей. Христа никто не понимал. Он говорил по-чужому, не на их «языке». Для них он говорил слишком божественно.

За ним шли, но лишь за рыбой и вином. Люмпены, спотыкаясь, следовали за куском дармового хлеба, как казалось им. Эта публика состояла из бомжей, бродяг, лодырей всех мастей и потомственных проходимцев. Верили не словам Христа, а лишь дармовой еде. Но Иисус в них поверил, и это было главной ошибкой милосердного Бога. Новые «товарищи» – апостолы – не просто предали его, а помогли повесить на крест, вбив в святое тело через гвозди свою «преданность».

Человек, который бесстрашно, в одиночку, плетьми разогнал и выгнал из храма группу наглых торгашей, не может и не захочет добровольно идти на крест. Это был дерзкий и довольно сильный физически человек. Его казнь для него же самого оказалась злой неожиданностью. Сотворив большое количество чудес, проявив характер в бытовой жизни, он надеялся, что сможет рассчитывать на безмерную поддержку местного населения. И когда его предали и позволили не только арестовать, но и предать казни, Иисус разочаровался в людях. Никто, совсем никто не встал на защиту Христа. Ни те, которым он помогал, ни те, которые «типа» ему помогали. Иисус, осознав, что народ в нём нуждается, вошёл в азарт, стал заявлять, требовать, величать себя. Он ждал и верил, что народ скинет рабское ярмо и предстанет обыкновенным человеком. Но этого не случилось. Бог был предан всеми.

И не было никакого сопротивления римским солдатам со стороны апостолов при аресте Христа. Не выхватывал жалкий Пётр меча и ни в коем случае не отрубал римского уха. Это историческая ложь. Человек, умудрившийся за несколько часов трижды предать своего учителя, не мог даже сопротивляться себе, не говоря уже о противостоянии с тяжеловооруженными солдатами. Этот «героический» миф был придуман позже, так как возводить на папский престол откровенного предателя было не совсем честно и красиво. Но он им стал. Человек, который не верил Христу вначале (на море, при ходьбе по воде) и предавший его в конце, почему-то считается святым до сих пор.

Сейчас торжествует время ненависти, согласно христианству, на смену ему придёт время любви, но люди, не дождавшись его, уже успели отказаться от Христа. А ведь «чаще всего мы привязываемся к Богу, чтобы отомстить жизни, чтобы наказать её, дать ей понять, что мы можем обойтись и без неё, что мы нашли что-то лучшее. А ещё мы привязываемся к нему из отвращения к людям, для того чтобы отомстить им и дать понять, что нас принимают где-то ещё, что их общество не так уж нам необходимо и что если мы перед Богом и пресмыкаемся, то только потому, чтобы не пресмыкаться перед ними» (Эмиль Чоран). Этого не стоит нам забывать.

Почему «человек» никогда за всю свою историю существования не покаялся и не попросил прощения у человека? Были псевдоисторические лобызания и пожимания кровавых рук. Были папские слезы и испанские «прости» перед индейцами. Краснели от стыда и немцы на глазах у гордых евреев. Но это всё не то! Совсем не то. Где просьба простить злого, чтобы он обернулся в доброго? Не вернулся, нет. Кочегар нацистского крематория, потративший шесть лет жизни для сжигание тел «врагов», вряд ли когда-нибудь обрастёт искренностью. Его душа напоена запахом тех людей… Зачем вы его пытаете перед телекамерами журналистов вопросом, раскаивается ли он? Бред. Полная чушь. Содеянное не может иметь прощение. Никогда и не для кого. Тем более перед теми, которые ТАМ не участвовали. Сказать можно всё что угодно. Лишь бы остаться в своем одиночестве. Ведь сострадание так несвойственно человеку.

Как так вышло, что человечество так легко и где-то даже с гордостью отказалось от такого божественного символа природы, как сострадание к ближнему? Мы почему-то стали кичиться собой и не замечать окружающих. Кто-то может сказать, что человек так поступал всегда. Совершенно верно, но не в таких масштабах же! Современный человек стал очень жестоким и доверчивым, но никак не верующим. Сумасшедший Ф. Ницше настаивал, что «сострадание есть расточительность чувства – вредный для морального здоровья паразит. Чужое страдание заражает нас, сострадание – это зараза». За такие лозунги следует сажать в тюрьму, а не цитировать их на лекциях. Даже дикий зверь без причины может стать небезразличным не только к своему стаду, но даже к вчерашней жертве. Что находит на животное – загадка для учёных до сих пор. Но явно не началось превращение зверя в человека. Безразличие убивает.

Мир человека не знает любви к себе, не говоря уже об окружающих. Умирающий от слабоумия Ницше с гордостью завопил, что человек хороший – это тот, кто плохой/злой. «Можно быть хорошим только тогда, когда умеешь быть и дурным; бываешь дурным потому, что иначе ты не сумел бы быть хорошим», – утверждал Ницше. Для немецкого мыслителя человек являлся злом, а его деяния – лишь вредом. Добро для него было всего лишь «высшей ценностью, которая осуждает жизнь». Дряхлый сифилитик в обнимку с плохим всю свою жизнь поносил и публично презирал человека. «Хорошие люди все слабы» – данные слова Ницше звучали, словно диагноз для всех нас. А кого под «хорошими людьми» понимал усатый господин? Ведь те, кто искренне всплакнул о старике у смертного одра, тоже, получается, плохие. Разрушая существующее, не создав нового, заразив неугодным живое, старик, оскалив зубы, сошёл в могилу. Посеяв семя раздора, унизив святое и живое, Ницше оказался праведником, этаким новым пророком плохого. Апостол зла. Последователи нашлись быстро. Даже стремительно. Почему? Да потому что «…большинство – всегда зло». Так утверждал Биант Приенский. Большинство – это настоящие, «природные» люди, с ножом за спиной и улыбкой на губах, с бумажной фотографией жены в кошельке и живой любовницей в жизни. Так может ли быть доброта зла или существовать злым добро?