Михаил Гефтер - 1917. Неостановленная революция. Сто лет в ста фрагментах. Разговоры с Глебом Павловским

Взять самого глубокого и радикального и вместе с тем самого книжного из дворянских революционеров, каким был Павел Иванович Пестель. Что, собственно, хотел сделать Пестель в России? Какую задачу он ставил – повторить в России Французскую революцию? Оказывается, нет, Пестель хотел большего меньшими средствами. Он шел дальше Французской революции, желая предотвратить возникновение власти аристократии богатства и наследства. Но, учитывая последующее развитие, он желал достигнуть этого, минуя кровь и междуусобия Французской революции.

Движение его мысли ярко и, думаю, искренне представлено в показаниях на следствии. Он говорит, что его исходным пунктом было отрицательное отношение к Французской революции. С другой стороны, наблюденное им явление – Реставрация, как он говорил на следствии, не смогла устранить результатов революции! Оказывается, то, что Реставрация вынужденно сохранила завоевания революции, открыло ему глаза на то, что революция не дурное дело, – его можно и повторить! В лице Пестеля новая Россия молодых преобразователей собралась сокращенно повторить весь цикл европейских классических революций. От форм радикального переустройства до «термидорианских» реформ, при сохранении неустранимых завоеваний при реставрациях. Сохранить результаты преобразования, а с другой стороны, устранить кровь междуусобий. Которые в России, естественно, отягощались для них ужасами недавней пугачевщины.

Перед нами – попытка вдвинуть внутрь России в сжатом виде весь мировой процесс, каким тот представлен Европой. Вдвинуть так, что в результате получается видоизмененный его феномен, доведенный до точки, где начинается революционная критика его результата. Предотвращая «аристокрацию богатства» (слова Пестеля), он вместе с тем очищен от кровавых пороков французского прецедента. Итог приобретает форму беспрецедентного повторения – Россия политически реконструирует «европейское человечество». По крайней мере, способом осуществления.

У Пестеля был интересный спор с Рылеевым насчет Наполеона. Очень плохо относившийся к Наполеону Рылеев сказал: «Не дай бог, чтоб и у нас завелся Наполеон!» Впрочем, нам это и не грозит – мол, умный человек, желая быть преобразователем, будет скорее Вашингтоном. На что Пестель сказал: «Конечно, лучше так, но если суждено, что начатое нами дело приведет к новой тирании, то лучше пусть это будет тирания Наполеона! В таком случае мы будем сильны…» Это неслучайное и интересное его высказывание. Пестель был сторонник превращения постреволюционной России в крупную и сильную державу – не менее, а то и более могущественную, распространяющую свое влияние далее, чем при Александре. На некоторые изменения, касающиеся положения части Польши, он шел со скрипом и только для привлечения польских революционеров на свою сторону. Его интересы распространялись и на балканские дела. По мере того как усиливались разногласия среди самих декабристов, Пестель видел опасность междуусобия и думал предотвратить ее сильной революционной диктатурой Временного правительства – в сущности, на неограниченный срок.

Пестель – это уже постдекабризм внутри самого декабризма. Перед 14 декабря он переживал острый кризис и почти уже собирался уходить из движения.

– Можно сказать, что у декабристов задача была общей с Петром – прогнать русскую историю ускоренным темпом и встроить ее в европейскую систему? Разные методы, разный уровень сознания, но задача одна – догоняющая?

– Импровизация Петра вытекала из обстоятельств его воцарения, развертываясь далее в его персоне, при полной распорядительной власти над судьбами и существованием людей. В чем была цель царя? Произвести ломку патриархальных препятствий и начать перенос умений, подчиненный целям великой державы, раздвигающей пределы и границы. Царь Петр начинает импровизацией, и осознание цели возрастало у него по ходу дела. Я говорю «у него», поскольку самый тщательный просмотр всего совершенного показывает, что инициативы исходили только от него.

У декабристов же дело шло в обратном порядке. В начале интенсивная духовная работа самосознания, обращенная затем от себя к России и оборванная импровизацией 14 декабря 1825 года. Событие на Сенатской площади находится в поразительном разрыве с предшествующим ему духовным процессом. Попытка использовать междуцарствие и с помощью обмана солдат осуществить цель в виде импровизированного компромисса между несколькими революционными проектами. Правда, компромисса удивительного, проект князя Трубецкого [18] Никита Михайлович Муравьёв (1795–1843) был одним из лидеров Северного общества декабристов в Санкт-Петербурге, выступавшего за конституционную монархию, ограниченную представительной властью, избрание в органы которой происходило на основе большого имущественного ценза, и федерализм. великолепен. Но финал 14 декабря 1825-го имел характер импровизации.

Оттого процесс декабризма приобрел трагический итог. С одной стороны, из политики ушло поколение внутренне свободных людей. С другой стороны, импровизация вытолкнула на арену царя Николая, а тот стал спазматически быстро возобновлять вертикальное рабство. Но декабристы дали ему сильный толчок – проектами и идеями, аккумулированными царем по ходу следствия. Началось строительство бюрократически-распорядительной империи, притязающей на роль арбитра Европы.

Любопытен для этого нового режима его акцент на России. Известно высказывание Николая о том, что он чувствует себя защищенным от «мерзостей века» только в глубинах России, опираясь на русскую толщу. В этом заметен его имперский постдекабризм, без чего не понять, как Пушкину видится в царе Николае «второй Петр». Сразу в нескольких ролях – и как преобразователь России, и как прекратитель разрушительно-лихорадочного стиля Петра Великого. У Пушкина мы встретим надежду увидеть в деятельности царя Николая «контрреволюцию революции Петра»: поразительное выражение!

Так возобновляется вся коллизия: кто придаст России новый вид, если к единому основанию она приводима только средствами всеподавляющей власти? Вопрос, который внутри декабризма полемически ставил Пестель [19] Павел Иванович Пестель (1793–1826) – лидер Южного общества декабристов в Киеве, выступавшего за введение в России республики, а также более радикально, чем «северяне», призывавшего решить «земельный вопрос». и который практически поставил царь Николай Павлович. Отсюда перекличка попыток русского XIX века вернуть России историю, отняв у империи человеческое пространство. Сделать Россию территорией органического, спонтанного исторического движения средствами не менее сильными, чем обладает власть, у которой это пространство отнимают. Отнять человеческое у имперского – но как ?