Дмитрий Шорскин - Грозовые облака. Избранное

Искали выход —
Крестились разно,
И все же лыко
Не вяжет разум…

Кресты мечами
Вкололи в купол…
Господь отчаян…
Господь запутан…

Я – хроника эпохи или честь,
Я – алкоголик-хроник,
Восьмидесятых вздох-протест
И девяностых стоны.

Из нулевых с надеждой уходил
Я во второй десяток:
Дымы пожаров и кадил
Кидал в сухой остаток.

О том, что будет – не скажу пока:
Пророкам не поклонник.
Я – хроники последний кадр,
Я – алкоголик-хроник!

Грозовые облака —
Суть небесной паранойи.
С бледно-розовой каймою
Грозовые облака,
Словно нёбо злого пса,
Пасть раскрывшего в оскале:
С языка слюна стекает —
Дождевая полоса.

Грозовые облака,
Как святые от Рублёва:
Лик не ясен и зарёван…
Грозовые облака
Заслонили, как врачи
В грязно-голубых халатах,
Свет от ламп газоразрядных,
Солнца тусклого лучи.

Грозовые облака
Хлещут молнией крученой,
Нас по спинам обреченным.
Грозовые облака
Рвут наш пятый океан —
Сладок сон артиллериста!
Ярких всполохов монисто,
Грома жуткий барабан!

Сон, как стон… Проснулся… Потолок…
Тишины кисель…
Выходной…
Телефон заистерил, но смолк,
Проиграв дуэль
Со стеной…

Жил ли? …Ждал минуты много лет,
Той, своей, одной,
А она,
По следам своим, под утра свет,
Скрасив выходной,
В сон пришла…

Сон, как стон… Проснулся… Потолок…
Тишины кисель…
Выходной…
И, с иконы совершив прыжок,
На плечо присел
Ангел мой…

Уходит лето. Зелень лип зыбка.
Всё признак бренности и быстрого течения.
Москва. Садовое кольцо. В закат
Цвет кумача «букашка» катится
Как будто тяжко ей от трения качения.
А рядом – символ силы и души
Копытит щегольски – легко пролётка движется.
Пёс уличный вокруг замельтешил,
Не зная на кого зубатиться:
Бежал, устал, отстал… Присел – бока колышутся…

Шум, как будто рассыпали яблоки на пол.
Причитанья, возня… Сон в былом…
Глухо ухнула рама, потом
Дождь закапал
И хлыстом разорвал воздух гром.

Суета всех сует… Двор запел интенсивно:
Брызги, шелест, журчанье, шлепки…
А сквозь линзу окна коробки
Жилмассива
Так светлы, так воздушно-легки.

Капли – в струйки, а те, будто корчась от боли,
Потекли по стеклу. За окном
Мир, утративший стройность, собой
Не мозолил
Глаз замыленный. Мыслей содом.

Большой Конюшеный… Иду не торопясь…
Когда-то здесь крылами бил Пегас,
Которого держал за коновязь
Кудрявый гений…
То плача, то безудержно смеясь,
Погряз в грязи пустых столичных дрязг
И похождений —
Устал копытить и устал парить…
…Взглянул на Мойку —
Тоска и грусть… Такою же была она когда
Морозным тихим утром кончил жить,
Как будто бы столкнувшись с Русью-тройкой,
Воистину поэзии родитель и Адам,
Чтоб на Голгофу путь благословить.

Он улыбался для фото,
Город растерзанный – фоном:
Останки славян и остов Славянска…
«Внимание! Вспышка! Снято!»

Народный артист?! Быть может…
Народ его не тревожит!
Два разных Андрея… Умер, сфальшивив,
Тот, чей отец бил фашистов.

Наспех очищена площадь —
Перемешал с камнем мощи,
Смачно готовя салат, «Катерпилар»…
Из тех, кого «Градом» било.

Праздник окончен. Что будет
После расчёта с Иудой?
Может, задумал он с «Пуси Райт» туры
По Божьим домам в натуре?

Колючий, сорный, как репей,
Я мало в детстве повидал:
Карман – худой, что значит и судьба – худая…
Отец меня учил терпеть,
Держать удар,
И обязательно – уметь в ответ ударить.

Сейчас другие времена,
Никто не лезет на рожон,
Рубаху в штопках прикрывает щёгольская…
Но не в характере стенать,
Вооружен
Я наставленьем папеньки и кулаками.

Авторитетные вокруг,
Всё чаще слышно «сэр» и «мэм»,
Картина маслом, как в Калашный ряд с коровой…
Я презираю звон кольчуг,
Блеск диадем…
Деремся честно, с уважением, до крови.

Сейчас не трясутся руки,
Спокоен внешне и собран,
Размерены сердца стуки.

Завис, жизнь других листая,
Холоднокровный, как кобра,
Над миром, убитым майя

В двенадцатом декабре двадцать первого века.

Что если б их детский лепет
Исполнился, вдруг стал былью,
А мы б – превратились в пепел?

Что смог бы сказать я Богу?
Чем ум и тело намылить,
Чтобы отмыть всю ту погань,

Покрывшую поверхность дорогих мне молекул?

Жуёт рот канцерогены,
Во тьме ощерившись жёлто,
Икает напитком пенным.

А время моё несётся
Усейном Сент-Лео Болтом,
И вряд ли мне доведётся,

Увидеть его финал, молнии доминанту.

Планирую досконально,
Записываю ряд пунктов,
Однако мечта банальна:

Продолжились чтобы сутки
Весёлым хохотом утра
И счастьем своей побудки —

Простой бесконечной возможностью вариантов.

Где «я» – там ямы,
Где «мы» – там мысли:
Раздельно: «я» – «мы»…
Наш путь двусмыслен.

Где «вы» – там выстрел
Стрелой Амура:
Из раны вызрел
Нарыв сумбура.

Где «он» – там оникс,
Где «икс» – там игрек…
Бесцветный комикс,
Пустые игры…

Осень. Ветер забулдыгой хнычет,
Тёплых дней, как ассигнаций в кружке
Нищего у сельской церкви,
Злое солнце, холодно, набычась,
Рогом вскрыло облаков подушку —
Пух холодный нагло сыпет сверху.

Оборвались, истрепались листья,
Под ногами силосною массой,
Вот круговорот природы!
Не захочешь, станешь фаталистом,
Чтобы не сломаться от гримасы
Жизни, коль морозами изводит.