Антон Антонов-Овсеенко - Журналистика XXI. Новые СМИ и свобода слова

«Железный» канцлер Германии Отт фон Бисмарк потребовал, чтобы в закон о печати 1874 г. были включены пункты об обязательном указании в газетах и журналах фамилий ответственных (главных) редакторов, издателей и владельцев типографий, а также домашних адресов (!) авторов публикаций

…В Великобритании цензура была официально отменена еще в 1695 г., в России же лишь Временному правительству удалось провозгласить, и то ненадолго, отмену цензуры в 1917 г., затем советская власть в 1922 г. вновь официально ее возвратила. Правда, и официальной отмене цензуры власти в Великобритании еще тогда быстро нашли эффективную замену в виде различных форм экономического давления, вроде завышенных почтовых сборов и налогов.

Между тем с самим понятием цензуры и практикой ее применения с течением времени произошли многочисленные изменения по форме и существу. Так называемая классическая, то есть предварительная цензура де-юре исчезла, но ее место де-факто заняли различные виды новой цензуры, подчас еще более изощренно ограничивающие свободу слова в СМИ. Так, В. В. Прозоров из Саратовского госуниверситета в России считает, что на современном этапе «под цензурой мы имеем в виду, прежде всего, специальные формы государственного фильтрационного механизма, узаконенные способы информационной коррекции. Шире, цензура – любая, явная или закулисная, – форма искусственного сужения и лимитирования информационных потоков. В широком смысле, это еще и сложная система самоограничений, так называемая самоцензура, прежде всего этическая по своей природе» [27, с. 12]. Здесь и первое, и второе, и третье – правильно.

Другой российский исследователь – д-р А. Г. Рихтер, занявший однажды пост директора Бюро представителя ОБСЕ по вопросам свободы СМИ, еще ранее исследовал широкий спектр новых, «мягких» разновидностей цензуры (речь о них пойдет впереди), также обратив внимание на такое пагубное явление, как самоцензура.

И здесь следует заметить, что именно Россия и часть других государств постсоветского пространства оказались в замкнутом кругу противоречий между анонсируемым на внешнюю аудиторию стремлением к демократии и подспудным (однако хорошо видимым со стороны) подавлением демократических свобод, прежде всего свободы слова и СМИ.

Россия и часть других государств постсоветского пространства оказались в замкнутом кругу противоречий между анонсируемым на внешнюю аудиторию стремлением к демократии и подспудным (однако хорошо видимым со стороны) подавлением демократических свобод, прежде всего свободы слова и СМИ

Именно текущий режим в России, начиная с конца ХХ в. и с первых дней XXI в., продолжил богатые, накопленные различными государствами за долгие века традиции подавления свободы слова, оттачивая их до блеска на всех новых видах медиа, которые могут показаться властной верхушке «подозрительными» в смысле их возможностей для трансляции взглядов оппозиции. Как заметил однажды менеджер одного из онлайн-СМИ Глеб Морев, «логика, да и исторический опыт противостояния как царской, так и советской цензуре подсказывают: медиа, не располагающие иностранным покровительством, но имеющие амбиции транслировать идеи, враждебные установившемуся в России политическому режиму, и собирающиеся сообщать информацию, а не заниматься пропагандой, в весьма близкой перспективе будут вынуждены формально выйти из российской юрисдикции и перебазироваться за границу. Последовав в этом смысле за первопроходцем вольной русской печати Александром Герценом» [73].

«Логика, да и исторический опыт противостояния как царской, так и советской цензуре подсказывают: медиа, не располагающие иностранным покровительством, но имеющие амбиции транслировать идеи, враждебные установившемуся в России политическому режиму, и собирающиеся сообщать информацию, а не заниматься пропагандой, в весьма близкой перспективе будут вынуждены формально выйти из российской юрисдикции и перебазироваться за границу. Последовав в этом смысле за первопроходцем вольной русской печати Александром Герценом».

Между тем стремление к объективному исследованию условий выпуска СМИ диктует необходимость учитывать не только их взаимоотношения с государством, но и с гражданами. Всегда ли СМИ правы в своих оценках, а государство и граждане – нет? В российском Уставе о цензуре и печати от 1890 г., как известно, не отличавшемся демократичностью взглядов на свободу слова и СМИ, говорится о необходимости защиты частных лиц от не всегда благовидных устремлений профессиональной журналистской братии. Так, в ст. 139 Устава недвусмысленно сообщается, что «если в повременном издании [то есть в периодическом. – Авт. ] появится известие, касающееся частного лица, то издание сие не может отказать в принятии сообщенных ему тем лицом, в ответе, возражений и поправок. Возражение или поправка частного лица должны быть неотложно напечатаны тем же шрифтом и в том же отделе, как и первоначальное известие, и притом бесплатно, если занимают места не более, как вдвое против статьи, на которую служат ответом» [32, с. 20–21].

Действительно: из истории СМИ различных государств хорошо известно, что как отдельное журналистское творчество, так и в целом редакционная политика некоторых СМИ далеко не всегда отличаются стремлением к беспристрастности. Редакциями и журналистами подчас движет коммерческий интерес, не лишены они бывают и других человеческих страстей. К угрозам, исходящим от СМИ, интернет прибавил новые их разновидности – такие, как угрозы для детской психики, происходящие от отдельных обновляемых электронных ресурсов (даже и не являющихся СМИ), или масштабные коммерческие угрозы от взлома банковских серверов, а также реальные угрозы безопасности государства от проникновения в информационные системы правительственных ведомств. Не в последнюю очередь в соответствующем разделе этой книги пойдет речь о злоупотреблениях свободой слова в онлайн-СМИ и мерах оправданного государственного противодействия таким явлениям.

Свобода – право говорить людям то, что они не хотят слушать.

Эпоха интернета одновременно с началом нового вида коммуникации (в так называемом «онлайн-режиме») породила вместе с собой и очевидно новые виды и типы средств массовой информации, формирование которых фактически происходит на наших глазах. Это так называемые интернет-СМИ (или онлайн-СМИ), в отношении которых нашими коллегами исписано уже немало страниц бумажных и еще более – виртуальных [19]. Существует теория, согласно которой эти медиа возникают в результате конвергенции «центральных движущих сил трансформации медиасектора: цифровых технологий, телекоммуникаций и непосредственно сферы СМИ, т. е. активного информационного пространства» [14, с. 139]. Ксения Карякина рассказывает также, что под разработанное на Западе еще в 90-е гг. ХХ в. определение новых СМИ подпадают информационные продукты, сочетающие в себе три «К» – Компьютерные и информационно-коммуникационные технологии, Коммуникационные системы и сети и цифровой информационный Контент [14, с. 139]. И если следовать этой логике, то известные всему миру социальные сети и поисковики необходимо автоматически отнести к СМИ, ведь они с очевидностью содержат в себе как все три «К», так и «ленту» обновляемой в онлайн-режиме информации. Так ли это на самом деле?