Сергей Плохий - Врата Европы. История Украины

“Русская земля” известна со времен Ярослава Мудрого – митрополит Иларион употребил такой термин в “Слове о законе и благодати”. Весьма часто он встречается в летописном рассказе о конце XI и начале XII веков, когда Изяслав, Святослав и Всеволод уже сошли с подмостков истории, а их сыновья и племянники сводили счеты или распутывали клубок противоречий между разными ветвями династии, одновременно отражая набеги кочевников с юга. Владимир Мономах, внук Ярослава и Константина IX Мономаха, императора ромеев, не уставал выказывать словом и делом свою любовь к Русской земле – и был щедро вознагражден. Сын младшего триумвира долгое время правил в двух левобережных центрах Руси. Черниговское княжество занимало огромную территорию от рубежа степей до лесов вокруг Москвы, большую часть которой населяли мятежные вятичи, Переяславское же – степные просторы от берегов Днепра до верховий Северского Донца.

Владимира тревожили не столько вятичи, что не оставляли язычества и время от времени убивали присланных из Киева миссионеров, сколько набиравшие силу кочевники у южных границ. В 1036 году Ярослав разбил печенегов, однако их сменили торки. Затем явился новый, более дерзкий враг – кипчаки (половцы). К концу XI века они господствовали в западной части евразийских степей от Иртыша до Дуная. Княжествам было не под силу отбивать их набеги по одиночке – положение требовало собрать дружины в один кулак. Настойчивее других добивался этого Мономах, которого “Повесть временных лет” превозносит как организатора успешных походов против половцев.

Защитник единства Русской земли провел и реформу системы престолонаследия. В 1097 году при участии Мономаха прошел княжеский съезд в Любече. Рюриковичи постановили упразднить сложное и чреватое междоусобицами лествичное право, якобы введенное Ярославом Мудрым. Его внуки и правнуки предпочли стабильное правление в своих уделах переездам по очереди из города в город в надежде рано или поздно достичь Киева: “Кождо держить очьчину свою”. Великокняжеский трон должны были сохранить потомки Изяслава. На практике дала сбой и новая система. Сам Владимир нарушил ее, когда после смерти в 1113 году Святополка перешел в Киев. Не соблюдали ее и Мономашичи. Между 1132 и 1169 годами князья в столице сменяли друг друга не менее двадцати раз – чаще, чем за всю предыдущую историю Руси.

Киевский престол добывали и утрачивали с помощью переворотов или войн. Каждый князь мечтал о столице, и те, кому хватало ратников, не раздумывая вступали в эту игру. Но в 1169 году обычай был нарушен. Киевом завладела рать Андрея Боголюбского, одного из самых могущественных и честолюбивых Мономашичей, правителя Владимиро-Суздальской земли – нынешней Центральной России. Князь даже не вышел в поход лично, отправил вместо себя сына Мстислава. Захватив город, победители два дня его грабили. Андрей добыл великокняжеский титул, но переезжать в Киев не стал.

Предпочтение, которое он отдал своей столице – Владимиру-на-Клязьме, отражает перемены в политической, экономической и социальной жизни Руси XII столетия. Крупные княжества на периферии Киевской Руси становились богаче и могущественнее, тогда как столицу и Среднее Поднепровье терзали нескончаемые войны. Галицкое княжество в Прикарпатье вело, с благословения Царьграда, торговлю с балканскими странами на Дунае. В Днепровском пути тамошняя элита не нуждалась. Владимиро-суздальские князья успешно конкурировали с булгарами за контроль над Волжским путем. На северо-западе Новгород богател за счет балтийской торговли. Значение Киева и Днепровской торговой артерии не упало – объем перевозок даже вырос, несмотря на козни половцев. Однако монополия или хотя бы первенство Днепра в экономической жизни Руси миновали безвозвратно.

Чем прочнее стояли на ногах удельные князья, тем больше их тянуло к фактической, а то и формальной самостоятельности. Они вполне естественно отдавали предпочтение малой родине, своей вотчине, а не далекой Руси близ Киева, Чернигова и Переяславля. Андрей Боголюбский встал на этот путь едва ли не первым. Разорение столицы в 1169 году, которое надолго травмировало киевлян, стало лишь кульминацией. Началось все с того, что Андрей покинул Вышгород (теперешний киевский пригород) против воли отца – Юрия Долгорукого. Юрий, младший Мономашич и летописный основатель Москвы (1147), мыслил по-старому. Проведя почти всю взрослую жизнь в Ростово-Суздальском княжестве, глухом уделе Всеволода Ярославича, последовательно укрепляя и расширяя его, Юрий тем не менее рвался в Киев. В накопленной мощи он видел лишь средство завоевания желанного трона. На этом троне он и умер, а похоронили его в одном из столичных храмов.

Непокорный сын Долгорукого смотрел на такую перспективу совсем по-другому. Он перевел столицу унаследованных им владений из Суздаля во Владимир и немало потрудился, чтобы превратить этот город в Киев-на-Клязьме. Из Вышгорода он приехал не с пустыми руками – прихватил икону Богородицы, что позднее прославилась под именем Владимирской. Перенос реликвии с берегов Днепра в Верхнее Поволжье как нельзя лучше иллюстрирует намерение Андрея забрать на север символический капитал столицы Руси. Значение Киева подкрепляла и резиденция митрополита. Боголюбский хотел провести границу между своим княжеством и Русью в узком смысле слова еще и там: около 1162 года, до взятия Киева, его послы просили в Константинополе поставить избранного князем кандидата в митрополиты, лишив духовного владыку Руси власти над ее северо-восточной окраиной. Амбициозный план Боголюбского провалился, несмотря на большие средства, потраченные на златоверхий Успенский собор во Владимире, схожий с Михайловским собором в Киеве и достойный стать кафедральным для нового архипастыря. Пришлось ограничиться епископом.

Отголоском киевской архитектуры, безусловно, стали и Золотые ворота во Владимире. И ворота, и собор до сих пор напоминают жителям города и туристам о честолюбивых планах Андрея. Подобно Ярославу Мудрому, тот копировал далекую южную метрополию ради того, чтобы укрепить независимость от нее. Впрочем, Боголюбский этим не ограничился – он не только переносил с юга иконы, идеи для построек и т. п., оттуда приходили и люди. Возможно, таким образом притоки Клязьмы получили хорошо знакомые киевские имена: Лыбедь и Рпень.

Ярослав и его правнук Андрей принадлежали к княжеской династии Руси, и их этнокультурная идентичность, вероятно, совпадала. Однако воздвигнутые ими храмы и укрепления показывают, что как правители они воспринимали Русь по-разному и ставили перед собой разные задачи. Ярославу дороги были и Киев, и огромное пространство до Новгорода – этим он отличался и от викинга Святослава, и от Владимира Мономаха, который защищал прежде всего Русь в узком смысле слова (киевскую, переяславскую и черниговскую). Боголюбского же отличала от предков привязанность к уделу, одной из периферийных частей Руси. Такая перемена лояльности у Рюриковичей хорошо вписывается в историю развития русских идентичностей, которые проявились и на страницах летописей, житий и посланий.