Алексей Рощин - Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее

Вот, к примеру, достаточно типичный образчик такого рода рассуждений: «А я надеюсь, что эта практика будет шириться и расти. В этой богом забытой стране нет никаких других возможностей реально, эффективно защитить свою честь и достоинство… Так что ничего не остается людям, как действовать самостоятельно, на свой страх и риск. Безумству храбрых поем мы песню. Гадишь, измываешься, уничижаешь – получи».

Или еще: «Общее же резюме такое: если ты не следишь за своими словами, позволяешь себе неприкрытое хамство и дерзость, то не стоит удивляться тому, что однажды тебе сломают пальцы, станцуют на голове зажигательный танец или выстрелят в лицо мелкой дробью, пятеркой например» (забавно то, что этот второй юзер аттестует себя как юриста и всем предлагает свои юридические услуги). И такого рода суждений в Сети можно найти сколь угодно много. Собственно, перед нами очередное свидетельство «смены парадигмы» в развитии нашего общества. Смена эта произошла в начале XX века, а обозначить ее можно как переход от европейского вектора к вектору азиатскому, что особенно ярко выражается в изменении самого понятия о чести.

В чем суть «азиатского», или, если хотите, православного подхода? Как обычно – в соблюдении внешнего ритуала и приличий.

Солнцеликий падишах блюдет свою честь тем, что никто ни в государстве, ни за его пределами не смеет назвать его «рябым уродом». Не потому что это неправда, а потому что любой наглец будет живьем сварен в кипящем масле или, на худой конец, размозжен ледорубом даже в самой далекой стране.

То есть абсолютно неважно, каков падишах на самом деле. Важно, что он настолько силен и могуч, что в состоянии заткнуть любую глотку и заставить говорить о себе только то, что хочет слышать сам. Именно такое положение является для советских и постсоветских людей идеалом, вызывает восторженное благоговение, именно к этому идеалу они стремятся хоть как-то приблизиться.

В целом же – многие совершенно искренне убеждены, что для защиты своей «чести» достаточно «наказать» того, кто на нее «покусился». Наказать словом или делом. Очень забавно, что многие при этом вспоминают о своем «дворянстве» и «благородстве»: я, мол, не стерпел, как Вася надо мной насмехался, вот мы и подстерегли его ввосьмером возле дома! Пусть знает, как покушаться на мою честь и достоинство!

Разруха в головах такова, что люди, не моргнув глазом, горюют о том, что «дуэль исчезла до конца». Мол, «дуэли же запрещены», поэтому «пришлось» «отоварить» оскорбителя ночью бейсбольной битой по затылку – и потом лежачего ногами, ногами… А что делать? Честь ведь превыше всего!

Между тем «честь» в европейских, или, если хотите, старороссийских представлениях – это несколько другое. Наши «наивные» предки почему-то считали, что, убивая оскорбившего тебя из-за угла, да еще и чужими руками, поруганную честь не восстановишь.

Почему? Объяснить это на самом деле достаточно просто. Вот самое элементарное: человека с честью и достоинством нельзя заставить лизать сапоги своего палача, даже приставив ему пистолет к виску или нож к горлу. А человек, соответственно, бесчестный не увидит в этом проблемы. Почему бы, собственно, нет – не расставаться же, в самом деле, с жизнью из-за такой ерунды?

То есть для благородного человека его честь и достоинство дороже его жизни, а для бесчестного и низкого – наоборот. Этим все и измеряется. Уточню специально: для человека благородного (по меркам ушедшего XIX века) его честь и достоинство дороже его жизни (не чужой!). Азиаты тут часто путают.

Отсюда и полное современное непонимание смысла дуэли. По великолепной дикарской наивности многие сейчас уверены, что смысл дуэли в том, чтобы убить обидчика. Они ведь и фразу слышали, долетевшую до нас из глубины веков, – что «оскорбление смывается только кровью». Смышленый азиат сразу же начинает развивать полученное знание: ага! Если надо просто избавиться от обидчика и дело в шляпе, то, может, и хорошо, что дуэли запрещены? Зачем это надо, в самом деле, сходиться один на один в чистом поле? Так ведь, чего доброго, можно и самому под пулю подставиться! А как же справедливость?! Меня обидели – и меня же еще и застрелят! Каково? Нет, тут надо с умом: или в подъезде подстеречь, или, еще лучше, снайпера на крышу посадить…

Между тем европейский смысл дуэли именно как способа защиты чести противоположен: не «убить обидчика», а «предоставить обидчику возможность убить себя». Для азиатского уха звучит парадоксально. Однако прямо вытекает из европейского понимания чести: благородный человек, вызывая обидчика на дуэль, демонстрирует, что для него честь дороже жизни. Не будем также забывать, что по большинству дуэльных кодексов человек, получивший вызов, автоматически получал право первого выстрела.

То есть считающий себя оскорбленным уже самим фактом своего «картеля» оказывался в заведомо невыгодном положении.

Мало того что оскорбили, так еще и надо спокойно стоять, не смея отклониться ни влево, ни вправо, изображать из себя живую мишень и уповать лишь на то, что обидчик промахнется! Нельзя ни скакать, как заяц, ни прятаться за «складками местности», ни попросить верных кунаков прикрыть плотным огнем… Ничего нельзя – просто стой и смотри, как тебя убивают!

Как мы помним из школьной программы, Онегин в подобной ситуации не промахнулся и убил Ленского, так и не дав последнему возможности «отомстить» бывшему приятелю.

Какой же смысл в такой дуэли? Почему было Ленскому не подстеречь Онегина с шайкой верной дворни во время, скажем, его одиноких конных прогулок? Или самому Пушкину – не вызывать Дантеса на дуэль, а накатать на него хороший, со всей писательской фантазией, донос в Тайную канцелярию да не надавить на старые связи – того же Бенкендорфа? Глядишь, Дантеса упекли бы в Сибирь – честь Пушкина, а заодно и жизнь были бы спасены!

Но в том-то и дело, что честь благородного человека не страдает напрямую ни от каких злобных наветов, пасквилей и ухаживаний за его женой. В обществе того времени подобные ситуации рассматривались как ситуации испытания: на честь такого-то совершено покушение; сейчас мы увидим, что для него дороже – честь или жизнь.

Недаром в том же обществе имел место и такой совершенно непостижимый азиатскому уму факт: конфликт считался исчерпанным при любом исходе дуэли. Даже в том случае, если никто из дуэлянтов не был ранен и, таким образом, «обидчик оставался безнаказанным»! Как бы то ни было, сатисфакция была получена.

Это все кажется сложным только на первый взгляд. Представители российского «благородного сословия» впитывали подобные взгляды, что называется, «с молоком матери» и в ситуациях, касающихся чести, ориентировались не как мы здесь – многословно и на ощупь, а на уровне фактически инстинктов. Потому что в основе все действительно просто.