Алексей Толкачев - Рассказы

Катится круглое далее. Догоняет на лесной тропинке серенького волчка. Быстро бежит серый, да круглое быстрее катится. Догоняет круглое серого и — бац по спине энергетической ложноножкой (потому как реальных-то конечностей у круглого нет). Оборачивается серый и сразу смекает: конец подкрался незаметно!

— Отпустил бы ты меня, дядя конец! — просит волчок.

— Рад бы, да не могу! Таков уж я: лисице пришел, медведю пришел и тебе, серый волк, приду!

Пожалел волк, что не увидит в нынешнем году, как приходит солнце на Водолиятель и оттоле восемь дней возвышается, и орел в венец одевается, и ночь уменьшается. Слабость пришла в естество волчиное, и испустил он дух.

А круглое дальше по тропинке катится. Глядь — впереди кто-то скачет скачками странными, дикими. Сперва подумал конец, что это леший. Испугался конечно. Еще б не страшно: одно дело звери лесные, а лешему-то он еще ни разу не приходил! А после пригляделся — ан нет, не леший. Уши белые длинные торчат! Заяц. С тропки спрыгнул, в кусты схоронился. Круглое — за ним. Раздвигает ветки… а на него в упор дуло ружейное смотрит! Заяц лапу на курке держит и спокойно так говорит:

— Ступай своей дорогой, шпынь шарообразный! Не то порешу.

— Опусти ружье, — отвечает круглое. — Все одно, не спасешься. Я и лисе пришел, и медведю пришел, и волку, а уж тебе, косой, и подавно приду!

И, сказав эти слова, поцеловал конец заряженное ружье прямо в дуло. Нажал заяц на курок — осечка. Нет от ружья стрелянья! Нажал еще раз — выстрел грохнул, полетел из дула заряд смертоносный, от которого никто заговориться не может (лесной орех, пчелиным воском обмазанный), да все мимо конца! Метил заяц в цель, а попал в пень. Одно слово — косой… Потемнело у зайца в глазах, померещились ему рыбы толстые, оспицей покрытые, выронил он ружье из лап, упал, ударился оземь и обернулся мертвым зайцем.

А круглое дальше покатилось. Из лесу на опушку, с опушки на поле, с поля к околице, с околицы — в село. А в селе уж недоброе почуяли! С утра еще заметили, что все кони на конюшнях в мыле, а тут еще и воздух серой запах. Поп-никонианец на колокольню влез, от греха подальше, набат организовал. А толку-то! В селе, большей частью, староверы живут — а они все по своим каплицам подземным попрятались да прикидывают, что лучше сделать — самосжечься али самозакопаться?

Сидит на завалинке старый дед, козью ножку крутит. Выходит к нему из избы старуха, спрашивает:

— А что это у нас, вроде как, сульфуром попахивает да земля трясется, будто царство индейское?

— Проблема есть, — отвечает дед, закуривая. — Катится к нам из лесу круглый игоша, который есть конец всему сущему.

Бабка так и застыла, рот разинув. Немая сцена. Как говорится, слов нет, жди перевода на тот свет! Домовой-суседко — и тот за печку спрятался и от страха трясется. Тоже и он понимает драматизм ситуации.

Тут как раз и круглый конец прямиком в их калитку закатывается!

— Я лисе пришел, медведю пришел, волку пришел, зайцу пришел и вам тут всем приду. А тебе, старче, первому!

Но дед, бывший суворовский солдат, не так прост был. Он ведьмин счет знал.

Да не какой-нибудь там: «одион-другион-тройчан-черичан» или: «пера-эра-чуха-рюха» — это ведь не ведьмин счет, а считалки детские. А настоящий ведьмин счет, он вот каков: он как наш, только оборотный!

Прошамкал дед беззубым ртом:

— Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один… ноль!

Как прозвучало слово «ноль», как услыхало чудище круглое свое имя, так и воли лишилось! Потащила ведьмина сила круглый конец на окно студеное, оттуда на сковороду горячую, распряглось там круглое, расплылось, растеклось, сняла его бабка со сковороды, масло выжала, тесто раскрошила, крошки сухие по коробам раскидала да по сусекам разметала.

Каждое утро, проснувшись, Патти обнаруживала на полу своей комнаты страшные рисунки. Приходилось брать тряпку и мыть пол. В это время папы дома уже не бывало, он уходил на работу. Почему он не заходил по утрам взглянуть на спящую дочь, это, честно говоря, странно. Тем не менее, это факт. Папа по утрам не заходил. И это спасало его. Дело в том, что рисунки были очень страшные. Настолько страшные, что любой взрослый, увидев их, мог бы не выдержать и повредиться в уме. Или получить удар. Только крепкая психика ребенка способна была безболезненно выдерживать вид этих рисунков.

Патти относилась к рисункам спокойно. Она просто вытирала их. Ну а то, что это приходилось делать каждое утро, не сердило ее. Патти была очень разумной девочкой и понимала, что у каждого могут быть свои недостатки. Но если ты кого-то любишь, ты можешь ему многое прощать, мириться с некоторыми неудобствами. Если ты держишь, например, волнистого попугайчика, ты должна спокойно относиться к тому, что вся мебель в доме покрыта его пометом. Если у тебя есть папа, надо мириться с тем, что он курит на кухне свою ужасную трубку. И если ты любишь своих кукол — приходится терпеть и их рисунки. Ну, не сами рисунки, а то обстоятельство, что их надо каждое утро вытирать.

Эти страшные рисунки по ночам рисовали куклы. У Патти были очень красивые куклы! Хочется сказать: «теперь таких не делают». Но это, пожалуй, было бы неправдой. Сейчас, как раз, опять делают очень красивых кукол, но они стоят бешеных денег…

Своих кукол Патти привезла еще из Европы. Они жили раньше в Ирландии. Патти там родилась. А в 1416 году они с папой сели на повозку, погрузили туда все свое имущество, и по дороге, известной папе, уехали в Америку. Там они стали первыми белыми американцами, почти за сто лет до появления Колумба. Отец Патти был наполовину армянин, наполовину еврей. Большую же часть жизни провел в Ирландии. Когда они с дочкой поселились в Америке, индейцы посчитали их классическими WASP. Все равно, никаких других WASP они в своей жизни не встречали. В Америке отец Патти построил большой двухэтажный деревянный дом с лифтом. На первый день рождения дочки на новой земле он подарил ей телефонный аппарат. Не игрушечный, а самый настоящий. Он вырубил его при помощи одного только топора из целого ствола клена. Ему не потребовался даже нож. Телефон получился самый настоящий, можно было вращать диск и набирать любые номера, звонить кому-нибудь в Америку или даже в Европу. При снятии трубки с рычага звучал гудок, все было в идеальном рабочем состоянии. Но поскольку телефонной связи ни в Америке, ни в Европе еще не существовало, то после набора любого номера и серии длинных гудков голос какой-то далекой телефонной барышни отвечал: «The number you have dialed can not be reached this moment. Please, try again later!»

А кукол Патти привезла в Америку с собой. Очень красивые это были куклы. Некоторые из них имели рыжие волосы и надпись на трусиках: «Kiss me, I'm Irish». С этими куклами была одна беда — у них постоянно чесались волосы. Бедные куклы день-деньской чесали маленькими ручонками свои несчастные головы. Началась эта болезнь в Америке. На родине, в Ирландии, с куклами было все нормально. Сначала Патти решила, что у кукол завелись блохи. Она мыла им головы шампунем для кошек, уничтожающим блох. (В Америке такой продавался, производства компании «Shaws»). Но волосы у кукол продолжали чесаться. Тогда их посмотрел папа, и сказал, что блохи тут не при чем. И что, увы, ничего нельзя поделать. Причина только в том, что кукол перевезли из родной страны в Америку.