Алексей Толкачев - Рассказы

У подъезда Виктора встретила классическая сцена: бабушки на лавочке. Вот только лавочки перед его подъездом никогда раньше не было. Старушки тоже были незнакомые и посматривали с подозрением. Войдя в лифт, Виктор обнаружил, что на его стенках появились надписи, которых с утра еще не было. И что интересно: написаны были, в основном, названия групп, о существовании которых он узнал всего часа полтора назад, полистав журнал «Дикция». Упоминался тут и Коля Jesus.

Выйдя на своем этаже, Виктор сперва подумал, что случайно нажал в лифте не на ту кнопку. Потому что перед ним оказалась дверь не его квартиры. Хотя номер на двери был правильный. А вот дверь другая. На его двери всегда была обычная обивка, крест-накрест перетянутая леской. А дверь, которую Виктор сейчас видел перед собой, была отделана деревом. Это что же получается? Родители вернулись с дачи и зачем-то заменили дверь? Вот не понятно — на хрена? И, главное, не сказали ничего. И они, стало быть, сейчас дома! Нет, положительно, сегодня не судьба им была с Ленкой тут провести ночь. Все в этот день не складывается! Попытавшись сунуть ключ в замочную скважину, Виктор обнаружил, что вместе с дверью сменили и замки. Нажал на кнопку звонка… Не дай бог, еще и ушли теперь куда-нибудь! Виктор готов уже был к любым неприятным сюрпризам. Однако же нет, в прихожей послышались шаги, и дверь открылась.

— Здравствуйте. Вам кого?

На пороге стояла незнакомая пожилая женщина.

— Да я, собственно, домой пришел, — пробормотал Виктор.

В принципе, кусочки мозаики событий этого вечера уже беспощадно сложились в ясную общую картину, но сознание все еще сопротивлялось, не желая признавать случившегося.

— Домой пришли? К кому?

— К себе.

— В каком смысле?

— Маша, что там такое? — послышался из глубины квартиры мужской голос.

— Тут молодой человек что-то ищет…

Разумеется, оказалось, что эти люди живут в этой квартире уже двенадцать лет и ни о каких Матвеевых отродясь не слышали.

Не слышали о Матвеевых и старушки на скамейке перед подъездом. Зато они, похоже, много слышали о бытовой химии. Укоризненно качая головами, закудахтали:

— Что, милок, клею нанюхался? Как его там… «Пэ-Пэ-Цэ»? Аж забыл, где живешь?

— Не, они теперь лаком для волос на хлеб прыскают, кладут на батарею, а потом этот хлеб едят.

Виктор, уже безо всякой надежды, подошел к дому бывшего своего одноклассника и лучшего друга, Сереги, но, набрав код подъезда, и убедившись, что он не срабатывает, дальнейшие попытки оставил. Набрал Серегин сотовый. Ответил незнакомый голос. Еще раз позвонил Лене на домашний. И тут мобильник разрядился и вырубился. Заряжать его было негде.

Виктор присел на качели на детской площадке и задумался. Приходилось признать, что он каким-то образом попал в другой мир. Город тот же, дома те же, а люди другие. Раскрутив в обратном порядке события этого вечера, Виктор понял, что началось это все с того момента, как он зашел в этот проклятый «Институт просвещения». Нет, если точно, то изменения начались с того момента, когда он вышел оттуда на Ордынку. Ну да, и сразу заметил, что исчез филиал Малого театра! А когда заходил с Пятницкой… Нет, когда заходил в здание со стороны Пятницкой, все, вроде, было нормально. Ну, винный только был закрыт на ремонт, но это вполне могло быть и в нормальном мире. Значит, все произошло в этом «Институте»! Ну конечно, не даром же они его и вывели через другой выход! Вход из одного мира, выход — в другой. Значит, надо возвращаться в «Институт»!

У входа в метро купил хот-дог. Обычный хот-дог, такой же точно, какие были и в нормальном мире. К счастью, и деньги оказались тут те же. Денег с собой, кстати, у Виктора было не так много, долго на имевшуюся сумму прокормиться не удалось бы. Но думать о том, что все это может продолжаться долго, не хотелось. Срочно обратно на Ордынку! Вероятно, надо сделать так: зайти в здание с Ордынки и выйти на Пятницкую, и тогда он вернется в свой родной мир.

На Ордынке Виктор оказался уже в сумерках. Вход в здание под вывесками «Парикмахерская», «Химчистка», «Горящие путевки» был закрыт. Виктор прошел на Пятницкую. Там его ждал еще один неприятный сюрприз. Никакого «Института просвещения, факультета образования» не было! Как не было и винного магазина. В доме со стороны Пятницкой располагался магазин «Колбасы».

Темнело. Надо было думать о ночлеге. Ни на что особенно не надеясь, Виктор купил в киоске у метро Добрынинская карточку для таксофона, зашел в будку и позвонил по номерам нескольких приятелей. Увы, похоже было, что во всем, что касалось человеческого круга общения Виктора, параллельный мир отличался радикально. Ни по одному из телефонов знакомых Виктора не оказалось. Где же ночевать? В принципе, денег, наверное, хватило бы, чтобы заплатить за вход в какой-нибудь недорогой ночной клуб или за комнату в скромной гостинице. Но на это, по-любому, ушли бы почти все финансы. Страшновато было расставаться с ними в такой ситуации. Уж наверняка можно будет забраться на ночь в какой-нибудь подъезд!

Изучив ассортимент товаров, имеющихся в киосках у метро, Виктор купил шаурму и бутылку пива. Сорта пива тоже были все незнакомые. Виктор выбрал пиво «Русский, немец, мусульманин». На этикетке были изображены три человека, сидящие за столом и распевающие застольную песню, обняв друг друга за плечи. Левый был в красной рубахе со славянским лицом и светлыми волосами, правый — в восточном халате и тюбетейке, а посередке — негр с дредами. «Интересно, кто из них немец?»- подумал Виктор.

Оставалась надежда на то, что завтра утром, когда откроются все эти парикмахерские и обмены валют, можно будет зайти в здание со стороны Ордынки, пройти насквозь и выйти на Пятницкую уже в своем мире. Ну или, как минимум, зайти в то помещение, где была приемная комиссия этого злосчастного института. Так что уходить куда-то от этого места смысла не имело. Меж тем, в своей легкой джинсовой куртке Виктор замерз уже не на шутку. В темноте стал он бродить по дворам в поисках какого-нибудь открытого подъезда или еще иного какого помещения, и судьба сжалилась над ним. В одном дворе Виктор наткнулся на сарай, примыкавший к старому двухэтажному домишке с вывеской «Ателье» на втором этаже. И дверь сарая оказалась не заперта. Внутри стояли лопаты, грабли, метлы, ломы — дворницкий инвентарь. Нашлась там и деревянная лавка, а на лавке — о, счастье! — на лавке валялась телогрейка! Чего еще может желать человек? Виктор прикрыл за собой дверь, улегся на лавку, накрылся телогрейкой и провалился в сон.

Рано утром из сарая его выгнал дворник, приняв за бродягу. И тут удача снова улыбнулась Виктору. С криком: «Куда дрянь свою вонючую оставил?! Забирай, на хрен!» — дворник кинул ему вслед телогрейку. Виктор не стал возражать. Телогрейка была как нельзя кстати. Ранним утром на улице было, казалось, еще холоднее, чем ночью. А что, нормальная такая синенькая телогреечка, не такая уж рваная, не такая уж грязная. По улицам можно ходить, почему обязательно — бомж? Так и работяга какой-нибудь может выглядеть. Да тот же дворник. Вот метлу бы еще где-нибудь украсть или лопату, тогда совсем солидный видок будет — рабочий человек в спецодежде.