Саша Камских - Институт экстремальных проблем

— В этом году мы снова купили духи, — сообщил Сашка, — и очень красивую бегонию с разноцветными листьями. Это Илюхина идея, кроме традиционного букета, растение в горшке подарить.

— Женщинам сложно делать подарки, — философски заметил Петрович. — Купишь что-нибудь полезное для хозяйства, обижаются, говорят, что поняли намек на их предназначение в жизни, купишь что-то для души, опять неладно – зачем столько денег на ерунду потратил. Даже с духами можно так впросак попасть, что тебе до конца жизни этого не простят.

— Если бы не Илюха, мы тоже могли что-нибудь не то купить, — признался Меньшиков. — Он запахи хорошо запоминает, да и в цветах разбирается.

— Дамский угодник, — хмыкнул Петрович. — Уж он-то знает, как ухаживать за девушками.

Медведев с Меньшиковым переглянулись – намек мог быть адресован каждому из них, но у Новоселова был подчеркнуто простодушный вид.

— Кроме дня рождения, еще Новый год на носу. Нужно и об этом подарке думать, а от вас толку меньше чем ноль, — обиделся Вадим. — Раз в жизни попросил помочь и что? Общие рассуждения, но никакой конкретики.

— Подари Свете хороший мобильник, — посоветовал Сашка.

Медведев побагровел от стыда – уж до этого он мог бы додуматься и сам. Еще весной Светлана поменялась с ним трубками. В ее телефоне был радиоприемник, его можно было использовать как плеер, к нему можно было подключить беспроводную гарнитуру. Все это скрашивало тоскливое существование в блоке интенсивной терапии, но обращался Вадим со Светиным мобильником не слишком осторожно – несчетное число раз телефон падал на пол, иногда случайно, но бывало и так, что Вадим, выйдя из себя, мог кинуть в Оксану, Игоря или Алексея чем попало, и чаще всего под рукой был именно многострадальный телефон.

Полтора месяца назад Ирина с Сергеем подарили Медведеву новый мобильник, но старый он так и не решился отдать назад Свете, уж больно неприглядный вид был у того после неоднократного использования не по назначению, странно было, что он еще работал.

Петрович поддержал Сашкину идею и отправил парня посоветоваться насчет телефона с Антоном, а сам остался с Вадимом и устроил ему настоящий допрос:

— У вас со Светой какие планы? Когда вы собираетесь пожениться?

Медведев смешался, услышав такой прямой вопрос.

— Когда поправлюсь, — глядя в пол, еле слышно сказал он. — Света говорит, что через год я смогу двигаться.

— Зачем тянуть? Почему не сейчас? — Новоселов решил выяснить все до конца. — Если говоришь, что любишь ее, зачем откладывать? Оформите отношения и живите вместе, благо, есть где, в отличие от многих. Я Светланке теперь вместо отца и не позволю морочить девочке голову! Она, значит, тебя выхаживает, обещает на ноги поставить, и так оно и будет, я не сомневаюсь, а ты возьмешь потом, да и сделаешь ей ручкой, не желая иметь рядом с собой свидетеля своей беспомощности. Сейчас она тебе нужна, а потом, может, решишь, что без нее обойдешься?

Вадим взорвался, почти как в старые времена:

— Ты, Петрович, меня за кого принимаешь?! Я подонок, по-твоему? Так?! — внезапно он, казалось, успокоился. — Я люблю Свету и не могу обойтись без нее вовсе не потому, что она ухаживает за мной. Она понимает меня, знает, что я чувствую; когда ее рядом нет, кажется, что вокруг космос, — холодно, пусто, одиноко, собственное существование кажется бессмысленным. Она никогда не сомневается во мне, в отличие от меня самого… — Вадим сделал паузу, а потом продолжил вроде бы без всякой связи со своими предыдущими словами: — Я очень рад, что она решила на две недели уехать, но не потому, что это каким-то образом связано с моим лечением. Ей нужно сменить обстановку, отдохнуть от меня, от клиники, от всего, что ее окружает уже почти год, посмотреть на нашу жизнь со стороны. Она вспомнит, что на свете есть много вещей, которые гораздо интереснее возни с калекой, и ей, может быть, станет невмоготу жить так дальше; я пойму это и буду только рад за нее. — Медведев помолчал, потом криво усмехнулся и очень тихо добавил: — Когда поженитесь… Брак у нас может быть только на бумаге. Понимаешь? Меня собрали, сшили сначала на скорую руку, потом художественную штопку произвели, а результат? С таким же успехом могли не стараться… Я ничего не могу, то есть вообще ничего! А ты спрашиваешь, когда поженитесь… Я, может, хотел бы хоть завтра, но какое я имею право?! Света понимает это, она не подгоняет меня, не задает ненужных вопросов… Я еще летом сделал ей предложение, и Света пообещала выйти за меня, когда я поправлюсь. Она знает, что я люблю ее, и терпеливо ждет…

Новоселов выслушал сбивчивую речь Медведева и подумал, что зря подозревал его в непорядочности. Вадим с таким чувством говорил о девушке, так загорались его глаза, а голос временами срывался, что Петровичу даже стало немного стыдно.

— Прости, командир, я, пожалуй, не прав, но ты меня тоже пойми.

— Да я все понимаю, не извиняйся, — вяло отмахнулся Медведев.

— Телефон, конечно, дело хорошее, — чуть помолчав, Новоселов решил вернуться к более радостной теме разговора, — но я бы посоветовал сделать другой подарок. Подари Светланке какое-нибудь украшение, не обязательно дорогое. Когда Наташка от Шурика получила на именины колечко, то прыгала от счастья до потолка. Мать потом мне призналась, что парень ее целую неделю терзал – какой размер, какой камень, к каким сережкам что может подойти. Светланка постарше и посерьезнее будет, но и она к таким вещам неравнодушна, уж я-то знаю. — Петрович усмехнулся. — Ее отец мне рассказывал, как она, будучи еще совсем крохой, вытащит мамины да бабушкины бусы, наденет их на себя и вертится перед зеркалом, пока ее не прогонят. Один раз, года три ей было, не больше, устроила переполох – засунула себе в нос бусину. Саша, — Вадим догадался, что речь идет о Светином отце, — сначала сам пытался ее вытащить, потом бабушка за дело взялась, но пришлось-таки ребенка на ночь глядя везти в больницу. Светланка так и не поняла, из-за чего родители так испугались, и на обратном пути в трамвае всем радостно рассказывала, как только что дядя врач бусину из ее носа вытаскивал.

— Ты-то, Петрович, откуда такие подробности знаешь? — Медведев улыбнулся, представив себе описанную картину.

— Мы с Зойкой тогда только поженились и жили у Медведевых, пока нам комнату в семейном общежитии не выделили. Инночка со Светланкой переселились в комнату к Сашиной тетке, сам Саша – на кухню, а свою комнату они отдали нам. Такой вот медовый месяц у нас получился, — Петрович усмехнулся, вспомнив то время. — Тесновато было, небогато, но весело. Главное праздничное блюдо – винегрет, а селедка под шубой и холодец слыли редкими деликатесами. Зоя моя считалась невестой с хорошим приданым – матрас, две подушки и ватное одеяло! Я, можно сказать, с голой задницей ходил, из одной формы в другую перебрался, больше ничего из одежды не было, на собственную свадьбу первый в жизни костюм купил, потом носил его исключительно по большим праздникам лет десять. А нынешняя молодежь? Лимузин им подавай, застолье в ресторане, платье на первый день, платье на второй день, свадебное путешествие, а мамаши их только поощряют. Моя готова из кожи вон вылезти для родного чада, и у Шурика мать отставать от нее не хочет. Квартиру разменивать собралась, чтобы молодым было где жить, теперь и Зоя Федоровна мне плешь проедает, что детям в однокомнатной будет тесно, поэтому мы тоже должны принять в этом участие. А что мы можем сделать из своей хрущевской «трешки» на первом этаже?