Саша Камских - Институт экстремальных проблем

— Когда чуть подрастет, тогда сделают операцию. Пока экстренной необходимости в этом нет.

Засвистел закипевший чайник, звякнула, отключившись микроволновка, из которой Светлана вытащила огромную пиццу. Максим кинулся помогать девушке.

— Иркин рецепт? — осведомился он, разглядывая начинку.

— С небольшими вариациями на тему.

Место пиццы в печке занял пирог с яблоками и брусникой, испеченный по рецепту матушки Валентины.

Чай пили за большим круглым столом, который Андрей не без труда вытащил из угла комнаты на середину. Максим наплевал на прием граждан, позвонил в опорный пункт и велел сослуживцам отвечать всем, вплоть до начальства, что он «на территории». После этого Устюгов выключил телефон и с головой ушел в воспоминания:

— Километрах в сорока на восток от этих пещер есть два озера. Одно озеро как озеро, камыши по берегу стеной стоят, рыбы полно, но вода мутная и цветет, особенно, в жаркое лето. А вот другое озеро поинтереснее будет – оно совсем маленькое и мелкое, но никогда не замерзает, вода в нем чистая, прозрачная, холодная… и мертвая. Никакая живность там не водится, никакой растительности в нем и на берегу нет, даже ряской поверхность никогда не покрывается. Мертвое озеро. Так его и называют.

Светлана рассеянно слушала Максима. Даже сидя за чаем, она в очередной раз мысленно сравнивала привезенные им фотографии с тем образом, который постоянно преследовал ее. Внезапно у девушки закружилась голова и потемнело перед глазами, но всего на один лишь миг. Никто ничего не заметил, только Васенька вдруг спрыгнул с колен Андрея, подошел и обнял Свету, встревоженно заглянув ей в глаза. Она поцеловала малыша и улыбнулась. Вася тут же успокоился и вернулся к папе.

— Питает это озеро очень интересный родник, — рассказывал Максим. — Вода из-под скалы бьет прозрачней некуда, а всего в нескольких метрах камни в ручье покрыты ржавчиной, как шубой. Вкус у этой воды – гаже не придумаешь, такую горечь вообразить себе просто невозможно, но, что самое интересное, от этой воды прямо на глазах заживают любые порезы и ссадины.

— Я знаю и этот родник, и это озеро, — внезапно подал голос молчавший почти все время Андрей. — Рядом есть деревня, Рудянка называется, мой отец оттуда, и там до сих пор стоит дом деда и бабушки. Я хорошо помню его, хотя не был в Рудянке лет десять.

— Они до сих пор там живут? — бросил Вадим.

Он в ожидании звонков от ребят зацепил за ухо беспроводную гарнитуру и так же, как и Светлана, не слишком внимательно слушал разговоры за столом.

— Нет, — покачал головой Андрей, — папа давно купил им квартиру в городе. Бабушка пять лет назад умерла, и с тех пор дом пустой стоит. Даже не знаю, кто и когда последний раз там был. В Рудянке и электричество-то не всегда есть, не говоря уже обо всем остальном. В деревне и полусотни человек не наберется, даже летом, потому что дачники туда не едут. Не хотят люди покупать дома в Рудянке из-за всяких слухов, говорят, что нечистое это место. — Заметив вопросительный взгляд Светланы, он постарался объяснить: — Дед рассказывал, что иногда по всей округе идут дожди, а там – ни капли, а иногда – наоборот, то все кошки возьмут и уйдут куда-то, а через две недели появятся, как ни в чем не бывало, то было дело, что целый год в деревне рождались дети с рыжими волосами, хотя никто такой «масти» в округе не объявлялся, сколько мужики ни искали и жен своих с пристрастием ни допрашивали. Много там чего, по его словам, происходило не то чтобы нехорошего, но непонятного.

— Я тоже столкнулся с какой-то чертовщиной в тех краях, — кивнул Максим. — Были мы там лет «дцать» с ребятами, ездили на Мертвое озеро и ручей, пробы воды хотели взять. Представляете: осенняя ночь, новолуние, звезды, как черешня, мужики дрыхнут в палатке, а я костерчик небольшой оставил, сижу, пью пиво и таращусь на небо. Глядел на созвездия, на Млечный путь и закемарил. Просыпаюсь – костер от меня метрах в пяти, но палатка вроде как была сразу за спиной, так и стоит. Ну, думаю, перебрал, уже не помню, где костер, где что. А ночь хоть и прохладная, но внутрь лезть неохота, подобрался поближе к огню, подбросил веток и задремал снова. Просыпаюсь через двадцать минут, точно по часам заметил, — на этот раз ни палатки, ни костра поблизости! Тут мне стало плоховато: лунатиком заделался, во сне ходить начал! — Устюгов поежился, переживая давнее приключение. — Включил фонарь и вижу: сосны, около которых мы устроились, на месте, валуны там здоровые такие были – на месте, ручей с самой обычной водой метрах в трех как тек, так и течет, зато костер уже метрах в десяти от меня и до палатки метров пять. Дальше – больше! — Максим выдержал паузу. — Вдруг стало светло. Я сначала решил, что Луна взошла, и вдруг вспомнил – новолуние же! Смотрю на небо, а там пляшут столбы радужного света. Полярное сияние – роскошное зрелище, но оно в подметки не годится тому, что я тогда увидел! Кинулся за камерой, остаток пленки за минуту извел, а потом оказалось, что ничего не получилось, не только эти кадры засвечены, а вообще все! Никто мне не верил, когда я рассказывал о том, что видел, до того момента, пока мы не наткнулись на дыру в земле. На первый взгляд – яма как яма, примерно метр в диаметре, только форма очень уж правильная, почти идеальный круг, и такая глубокая, что дна не видно. Сначала посмеялись, мол, каких размеров буровая установка тут поработала, но потом, когда двухсотметровый трос до дна не достал, смешки закончились, тем более, что накануне этой ямы никто не приметил. С неделю только и разговоров было, что об этой дыре, но потом все забылось.

— Дед, я помню, рассказывал, что такие ямы без дна в окрестностях Рудянки и раньше не раз находили, — поддержал разговор Андрей. — «Чертовы колодцы» – так их называли. Откроется такой колодец, постоит какое-то время, а затем исчезнет бесследно, будто и не было.

— Вот и я на следующий год специально приехал туда, правда, не из-за этой ямы, а за водой, но ничего не нашел, — усмехнулся Максим, — набрал несколько канистр из родника и уехал ни с чем.

— Зачем тебе эта вода понадобилась? — скорее из вежливости, чем из интереса, спросил Вадим. — Пить-то ее, насколько я понял, нельзя.

— Ни в коем случае! В той воде – вагон кадмия и ртути, и вообще почти вся таблица Менделеева растворена! От полстакана этой жидкости на тот свет отправишься, зато любые болячки она лечит, как ничто другое! Павел тогда после автокатастрофы в больнице лежал, — объяснил Максим, — пролежни у него были страшные, боялись, как бы гангрена не началась, а от той воды мигом все затянулось. Вот так-то… Вода мертвая, а лечит. Помните, как в народных сказках? Героя в гуляш изрубят, а потом как его воскрешают? Сначала обязательно мертвой водой польют, чтобы все срослось. Еще бы живой воды где найти…