Владислав Моисеев - Однажды не в Америке

Дилерский центр начинал оживать. Вывеска уже висела, шла реклама, машины дожидались своих покупателей. Но те заходили, прогуливались по салону и уходили с озадаченными лицами. Так шли день за днем, неделя за неделей — тишина крепчала. Возможно, проблема была в том, что Daewoo привезла Турсуновым на реализацию всего три модели, и практически все они были красного цвета. В Ташкенте на таких никто не ездил — всем подавай «белоснежек», «брызги шампанского» или хотя бы беж. Люди приходили и уходили. Шерзод даже пытался дарить покупателям бак бензина, но толку от этого не было.

— А есть у вас другие цвета? А когда будут? — спрашивал очередной покупатель у продавца. В этот момент Барно проходила мимо.

— А вы, наверное, удивились, почему у нас столько красных машин? — сказала она покупателю, который уже собрался уходить.

— Ну, да. Почему? — промямлил он.

— Вы откуда?

— Из России. Туда гоню.

— Мы специально их под Россию и заказали. У нас тут все ездят на белых, а у вас там почему-то в моде красный. Мы с партнером только успеваем отгружать. Завтра он за очередной партией приедет.

Они поговорили еще какое-то время, и клиент взял красный автомобиль. Это была первая продажа за все время работы автосалона. Вскоре последовала вторая. Барно просто подошла к клиенту, просто поговорила — и вот уже он просто несет деньги в кассу.

— Что ты с ними делаешь? — не понимал восхищенный Шерзод. — Тебя нет — никто не покупает. Ты приходишь — и все работает! У тебя в родственниках цыган случайно не было?

Но полезная жена быстро объяснила мужу, что никакой цыганщины тут нет. Просто его сотрудники ведут себя так, словно от них вообще ничего не зависит: не здороваются, не улыбаются, не общаются с покупателями и вообще не прикладывают никаких усилий, чтобы продать эти красные машины, которые ничуть не хуже белых. Но и сотрудники не виноваты — их просто никто этому не научил. «Тебе тоже надо с ними поговорить, Шерзод, — с мягкой настойчивостью Варвары Путятишны советовала Барно. — Попробуй, вот увидишь: они начнут продавать не хуже меня».

Шерзод попробовал — и действительно получилось. Автомобильный бизнес пошел в гору. Но Узбекистан 90-х годов — это такая страна, где не всем людям было позволено расти выше определенного предела. И скоро для Турсуновых это стало проблемой.

Узбекский бизнес — вещь весьма специфическая. В способе ведения дел едва ли не лучшим образом раскрывается исторический опыт и менталитет этого древнего народа.

Подобно купцам, которые загружали на верблюдов самые разные товары и караваном отправляли все это по Шелковому пути, узбекские предприниматели не особо любят заниматься каким-то одним направлением и продают все, что можно продать. До сих пор многие ташкентские друзья Барно и Шерзода с трудом объясняют, чем они занимаются: поставка картона идет под руку с выращиванием фасоли, производство карандашей — с торговлей рубероидом. Интуитивно узбеки максимально диверсифицируют бизнес. Похоже, это такой национальный инструмент минимизации рисков, вышитый таинственным узором где-то на подкорке. Шерзод и сам постоянно занимался совершенно разным бизнесом — мебелью, машинами, мукой и всем на свете. При этом его всегда тянуло к чему-то одному, чтобы наконец сконцентрироваться на своем деле и стать в нем лидером. Но в условиях Узбекистана 90-х годов для человека без серьезных связей это было весьма проблематично. Главное препятствие заключалось в том, что, как только ты преуспевал в чем-то одном и твоя компания становилась заметной, риски критически возрастали — слишком много появлялось желающих этот бизнес отобрать. Поэтому приходилось развиваться по горизонтали.

— Какой-то он не местный, — смеялся Шухрат Маруфович, кивая на своего сына. Сначала он так шутил, а потом все серьезнее и серьезнее стал повторять: — Нет, ты все-таки не местный.

О договороспособности узбекских бизнесменов ходят легенды. Чтобы расти не только по горизонтали, но и по вертикали, нужно уметь договариваться, правильно выстраивать отношения, постепенно переходить в новую весовую категорию, наращивать политическое влияние, работать над этим постоянно. Даже с гаишником нужно общаться по-особому: выйти из машины, поздороваться, выбрать правильную интонацию, назвать ласковым словом. А Шерзод, когда его останавливали, вел себя как прирожденный европеец — просто сидел в салоне и ждал, когда гаишник сам к нему подойдет. Шухрат ака понимал, что у сына не вполне восточный менталитет: он воспринимал окружающую жизнь через логику и законы, а не при помощи таинственных ритуалов. У Барно с этими важными для выживания навыками все было значительно лучше. Но в Узбекистане с женщинами не заключали серьезных сделок и не разговаривали о бизнесе.

Со временем у Шухрата Маруфовича появилась гипотеза, что сыну нужно переехать в другую страну, чтобы состояться в жизни. Он был убежден, что среди тех, у кого такой же прямой характер, у Шерзода все непременно получится лучше. Нельзя сказать, что на тот момент Турсунов-младший был каким-то отщепенцем или неудачником. По формальным показателям у него все было значительно лучше, чем у друзей, — дом, машина, бизнес. Но Шухрат Маруфович хотел для своего сына большего, да и сам Шерзод не собирался провести свою жизнь в среднем регистре возможностей. У него уже давно зрели собственные амбиции, и с каждым месяцем эти амбиции все настойчивей превращались в обстоятельство непреодолимой силы.

Турсунов-младший никогда не любил читать, но, разменяв третий десяток, он вдруг все чаще стал притормаживать возле книжного магазина. Чтение деловой и экономической литературы стало для него отдушиной и главным фактором личностного роста. Особенно хорошо шли всевозможные рецепты настоящего успеха и истории о великих предпринимателях — в основном американских. Однажды он купил книгу «Думай и богатей» Наполеона Хилла и провалился в нее с головой. После этого у Шерзода не оставалось сомнений, куда нужно уезжать. Разумеется, туда, где каждый может стать миллионером, если будет долго и упорно работать. Закрыв последнюю страницу и пережив небольшой инкубационный период, он понял, что насмерть заражен американской мечтой и в Ташкенте ему больше делать нечего.

Шел 1998 год. Каждый день Шерзод брал в видеопрокате кассеты с американскими фильмами, и каждый вечер они с Барно укреплялись в мысли переселиться за океан. Герои этих фильмов были похожи на них один в один — выходцы из не самых передовых стран этого мира, переехавшие в Америку без гроша за душой и ставшие богатыми, знаменитыми, счастливыми. Когда кассеты в видеопрокате закончились, начались бесконечные походы к репетиторам по английскому. Шерзод, Барно и их старшая дочь усиленно штудировали Past Perfect и психологически готовились к тому, как будет круто в новой стране. У Шерзода говорить на английском получалось лучше всех, он сдал TOEFL и заочно поступил в американский университет. Разумеется, он и в этот раз не собирался учиться. Ему просто нужна была виза, а для обычного человека стопроцентный способ попасть в США был только один — поехать туда на обучение.