Олег Фролов - Хроники Тиа-ра: битва за Огненный остров

Всего полминуты – и группа храмовников оказалась далеко позади. Наездник одной из Камо-те сделал разворот и попытался нас преследовать, но быстро отстал. Мое преимущество в высоте не оставило ему шансов.

«Надо спешить. Надо спешить еще сильнее,» – пульсировало в сознании и замирало комком внизу живота.

Проекцию Храмового острова я пересек через семь-восемь минут. Внизу проплыл длинный и почти пустой мыс, на который я когда-то сбросил куб. Сейчас на нем одиноко стояла единственная птица и та, вероятно, была неисправной. Все, что еще способно летать и разрушать, храмовники отправили в сторону Огненного острова.

Там, где мыс вливался в основной монолит острова, находились первые постройки – небольшие, тесные, сбившиеся в непритязательные умм-каны.

Очень скоро ровная поверхность под крыльями птицы пошла волнами – вздыбилась уступами и складками гигантских каменных блоков. И в каждом таком проеме, каждой ступени нерукотворной лестницы ютились жилые ряды – уммы, пристроенные к естественным стенам, ниши и пещеры в камне.

Из одной скалы вверх устремлялась четырехугольная башня высотой не менее сорока шагов, и на высоте своего полета я почти что поравнялся с ее верхней площадкой. Служитель в сером хартунге просто стоял и провожал нас удивленным взглядом. Мы могли хорошо рассмотреть друг друга.

Впереди – еще более высокие уступы и террасы. Вплоть до ритуального холма – самой возвышенной точки и сердца Храма. Вероятно, именно туда мне и стоит бросить камень.

Подтягиваю на себя рычаг. Ши-те клонится на хвост и покорно поднимается выше. Еще одна четырехугольная башня остается внизу.

Кажется, сейчас. Еще совсем немного.

– Что бы ни было… – кричу я Кир-ра. – Благодарю тебя. И прости меня за подозрения!

Он ничего не говорит, но хлопает меня сзади рукой по плечу, развернувшись в пол-оборота в своем седле. А потом все-таки произносит:

– Я ни о чем не жалею. Слышишь? И ты не жалей ни о чем. Сделай это…

– Да, самое время, – говорю.

Прямо впереди – большая ромбическая площадка, словно отсеченная вершина пирамиды. Верхняя точка Храмового острова и Холма Очищения. Вокруг нее – пара странных кубических построек, слишком низких для башен, слишком громоздких для умм. Какие-то люди бегут по дороге, опоясывающей холм. Из прямоугольных сводов пещер выходят зеваки и смотрят прямо на Ши-те, задрав головы.

Не я им судья. Я только хочу, чтобы это все закончилось. Это нужно понять.

Поворачиваю ключ и бросаю камень в металлической оправе вниз. Бросаю почти сразу, не раздумывая. Все уже решено. Отпускаю его, не целясь никуда конкретно, и тут же с разворотом ухожу вверх. Силовая спираль – на максимум. Крылья – присобраны. Воздух тугой и… теплый. Да, теперь уже теплый. Эти дни старики называли древним словом «весна». Я не знал, что именно оно значит, но каждый раз вспоминал его тогда, когда летишь на механической птице, от скорости и напряжения трещат механизмы, но ветер больше не царапает лицо, и его холодное дыхание не сковывает тело. Воздух становится теплым. Это – весна.

Вот и все. С секунды на секунду завод ключа иссякнет и произойдет то, что должно произойти. Я не успел отлететь слишком уж далеко. По крайней мере, все еще в пределах проекции. Кажется, что мрачный и угловатый монолит Храма не отпускает, но на самом деле считать секунды всегда долго.

Я ожидал, что будет видна вспышка или что-то в таком роде. В какой-то момент даже подумал, что механизм не сработает, что он сломался при падении. Не было ни вспышки, ни звука, но вместо этого – в то самое мгновение, когда подумал о неисправности устройства с камнем, – услышал нарастающий шум в ушах, а виски сдавила сильная боль. Через каких-то пару секунд звон стал оглушительным, а череп, казалось, готов расколоться от давления. Я закричал от боли и схватился за голову, и в этот момент мир схлопнулся. Просто погас, как выключенная светоспираль.

Наступили абсолютная тишина и темнота.

Можно было предположить, что я потерял сознание, но трудно потерять сознание и подумать об этом одновременно. В действительности сознание было совершенно ясным – еще более ясным, чем обычно.

Очень скоро я понял: «тишина» и «темнота» не были тем, что на самом деле меня окружало. Оно не было черным, белым, цветным, громким, тихим или каким-либо еще. Не было того пространства, которое можно было описать этими словами. Здесь невозможно видеть и слышать – не существовало объектов, к которым можно было бы применить органы чувств.

Я попытался повернуть голову, но тут же обнаружил, что нет и ее. В некоторой степени это объясняло темноту и тишину, но оставляло еще больше вопросов.

Еще секунда ушла на то, чтобы понять: отсутствие головы – ерунда по сравнению с тем, что у меня не было туловища, рук, ног или вообще чего-либо еще. При этом каким-то чудесным образом существовал Я сам. Я – тот, который все это думал и осознавал. Все это с трудом укладывалось в голове… ну, или там, где укладывались мысли в отсутствие головы.

Не было и страха. Так, словно вместе со зрением, слухом и всем остальным пропал тот орган, который призван бояться.

А мгновение спустя передо мной оказался я сам. Лицо, руки, короткая и не слишком опрятная борода, видавший виды хартунг. Яркая красная полоска на правом рукаве.

Видел ли я себя со стороны? Нет, ведь зрение по-прежнему не существовало. И нельзя было сказать, что образ тут появился неожиданно. Понятно, что Он находится тут уже очень-очень долго. Появился здесь недавно лишь Я сам.

Видел ли я себя со стороны? Не видел и видеть не мог. Это – другое. Ощущение, словно кто-то представляет себе меня вслух . Визуализация накладывалась на мое собственное сознание и создавала полную иллюзию того, что вижу себя со стороны.

– Здравствуй, Тиа-ра, – сказал я. То есть он. То есть тот, кто находился напротив.

– Здравствуй… – ответил я. В этот раз именно Я сам.

– Ты, наверное, хочешь узнать, кто с тобой говорит? – услужливо поинтересовался голос.

– Да, именно это я и хотел спросить.

Только после нескольких фраз вдруг осознаю, что на самом деле условную тишину не нарушает ни один звук. Как и должно быть в этом месте. Все слова – мои и собеседника – просто возникают в сознании.

– Ты называешь меня просто Сущность. Хоть знаешь, это и обидно немного. Многим другим сущностям их спутники дают имена. Иногда даже весьма живописные.

– Сущность? – вопросительно думаю я. – Спутники?

– Да, а что тебя удивляет? Я – Сущность. А ты – мой спутник. Или я – твой спутник. В общем, неважно, это ведь просто слова, верно?

– Ты выглядишь так же, как и я?

– Мне подумалось, что тебе будет проще, если ты будешь говорить с… хм-м-м… Видимым собеседником.