Anakin Skywalker - Туда и оттуда

Мессир Курон был довольно высокого росту, не толст, но и не тощ. Темные волосы выбивались из-под ректорской шапочки в изящном беспорядке. Заметно было, что внимание, уделяемое мессиром Куроном своей внешности, более подобало бы куртуазному придворному, нежели ученому мужу. И тем не менее что-то в лице его нашим героям не понравилось.

— Чем обязан? — спросил господин ректор бархатным, хорошо поставленным голосом.

Произнеся за всех традиционное приветствие, Майк откашлялся, прежде чем приступить к длинной речи.

— Я Майк Мак-Лауд из клана Мак-Лаудов, прибывший из далеких северных краев. Я путешествую с верными товарищами в поисках знаний, и, прослышав о мудрости, благочестии и многознании почтенного ректора славного столичного университета, мы порешили… — тут он окончательно запутался в цветистой фразе и задумался, кого же они порешили. Мы… это… хотели бы…

— Приобщиться премудрости, — закончила за него Инка.

— И пресвятой католической веры, — добавил Мор с такой постно-благочестивой физиономией, что Курон и не заподозрил подвоха.

— Отрадно видеть, что стремление к свету истинной веры и знаниям проявляют уроженцы столь отдаленных пределов, — сладко улыбнулся Курон.

Эта улыбочка окончательно не понравилась Инке. Она на всякий случай ткнула Майка локтем в бок, но это было лишним — ему сладкоречивый ректор тоже не понравился. Майк ужасно не любил сладкое в таких количествах. Поэтому он быстренько перевел разговор на другие рельсы: а не дозволит ли почтенный ректор ознакомиться с прославленной университетской библиотекой?

Мессир Курон поинтересовался, а что именно нужно уважаемым путешественникам? Ах, исторические сочинения? Возможно, "Хроники Великой Империи"? Или история Нистрии и Романии в изложении преподобного отца Иоанна Корвийского? Нет? Их интересуют сочинения магистра Одвина, бывшего ректора Университета? О, к сожалению, недавний пожар уничтожил часть библиотеки, и найти эти книги вряд ли возможно. Сам магистр Одвин? Он, знаете ли, удалился на покой… Куда? Если благородные путешественники пожелают, он наведет справки, но, сами понимаете, обещать ничего нельзя… Но если их не затруднит навестить его скромный кабинет завтра, он постарается им помочь.

На чем гости и откланялись.

На улице Инка огляделась и вполголоса сказала:

— Чего-нибудь кисленького бы…

— Пива? — оживился Мор, поправляя очки.

— Иди ты… Яблоко, что ли…

Мор порылся в сумке и извлек оттуда зеленое яблоко. И где только достал? Яблоко оказалось невыносимо кислым, вроде дички, но после медоточивых речей ректора пришлось в самый раз.

Город сильно напоминал Гилу Париж из романов Дюма-отца, только вот непонятно, из какой конкретно книги, то бишь какой эпохи. И бытовые проблемы возникали куда более острые, чем в городах двадцатого века — или же в лесу. Надо же, проплутал почти до темноты, но так и не нашел, где можно подковать лошадь. Впрочем, в Москве тоже не очень-то насчет таких мастерских… И тут его путанные размышления были прерваны женским криком, донесшимся из переулка слева. Нельзя сказать, чтобы Гил был фанатом "Трех мушкетеров", но поступил он вполне в духе героев сей достославной книги. То есть выхватил меч и кинулся на помощь, краем сознания отметив, что здешние шпаги против его меча так, чушь собачья.

В темном переулке с наглухо закрытыми домами трое молодых людей весьма неучтиво обходились с дамой. Сиречь силой пытались заставить ее следовать за ними и не возражать так громко — чему дама всячески сопротивлялась. По всем правилам Гил издал воинственный вопль — что-то из серии "иду на вы" — и смело, как лев, бросился на похитителей. Те совершенно не ожидали появления на сцене нового лица, да еще действующего так активно. Шпагу успел извлечь только один после чего немедленно утратил ее, обретя взамен два обломка, вполне пригодных для изготовления вертела, на манер шпаги д'Артаньяна. Сделав ему честь этим уподоблением, Гил бесцеремонно отшвырнул незадачливого фехтовальщика в сторону, где тот и остался лежать, ошеломленный скоростью встречи тела с мостовой. Второй последовал за первым, будучи напутствован ударом ноги в то место, где спина теряет свое благородное название. Кажется, мимо стены он не промахнулся. Третьему Гил любезно предоставил возможность почесаться между лопаток, после чего отправил последнего из похитителей прочь, сопроводив отправление преизрядным пинком. Тот проскакал метров пять на четвереньках, после чего вскочил и задал деру. Не дожидаясь, пока остальные двое очухаются, Гил увлек новоявленную "мадам Бонасье" туда, откуда пришел сам.

— Вы спасли меня, сударь, — прошептала дама. — Могу ли я узнать имя столь доблестного рыцаря?

— Зовите меня Гилдором, — ответил тот в духе все тех же "Мушкетеров". — И, право, не нужно благодарностей. Для меня честь услужить даме.

— О, тогда я прошу вас еще об одной услуге — проводите меня до дома. Я опасаюсь, что эти негодяи…

— Они вряд ли смогут нормально передвигаться раньше завтрашнего дня.

— Но могут быть и другие. Неужели вы откажете женщине…

Отказывать женщинам было совсем не в правилах Гила. Кроме того, назвался рыцарем — не говори, что доспехи жмут. Предложив даме руку, Гил повел ее в указанном ею направлении, галантно помогая своей спутнице одолевать многочисленные лужи и выбоины мостовой. Безо всякого намерения бросить тень на репутацию Гила, скажем, что этой ночью в гостиницу он так и не вернулся.

— Ты где был? Где ты шлялся всю ночь, ненормальный?

Гил предполагал, что его встретят чем-то подобным. Он выслушал все, что ему имели сказать, с притворно смущенным видом. Наконец град упреков иссяк.

— Послушали бы лучше, что я узнал… — проворчал Гил.

Народ снисходительно поинтересовался, что именно.

Гил с должным воодушевлением поведал народу о спасении мадемуазель Софи д'Отевилль от рук похитителей. Повествование было принято с одобрением и сочувствием.

— Похищение… — протянула Тайка. — Прямо интриги кардинала Ришелье какие-то!

— Именно что интриги! — подтвердил Гил. — Только не кардинала Ришелье, а местного надворного советника, мессира Курона…

— Какого Курона? Ректора? — настороженно спросила Инка.

— Ректора! Он такой же ректор, как Керри — архиерей, — радостно ухмыльнулся Гил. — Тут мне мадемуазель Софи такое про него рассказала…

По рассказу Гила получалось, что некоторое время назад упомянутый Курон приобрел большой вес при дворе и сделался чем-то вроде премьер-министра. После нескольких лет хитроумных интриг все сколько-нибудь опасные для него люди при дворе были тем или иным способом "обезврежены": ректор Университета Одвин ушел в отставку во избежание неприятностей с инквизицией, герцог Невельский был казнен по обвинению в измене, а многие дворяне его круга сосланы или изгнаны. В числе репрессированных был и шевалье де Силлек, двоюродный дядя и опекун вышеописанной Софи д'Отевилль, которого обвинили в государственной измене и ереси и после долгого дознания казнили. Сын шевалье де Силлека, восемнадцатилетний Анри, успел скрыться, но его разыскивали. И, похоже, разыскали. Имущество казненного шевалье было конфисковано ("Разумеется!" — буркнула Инка), причем мадемуазель Софи подозревала, что мессир Курон не зря пытался наложить лапу на фамильные реликвии семьи де Силлек д'Отевилль д'Оррель. А посему Софи эти реликвии скрыла, но за ней и за самой шла охота — она была несовершеннолетняя, и по закону ее опекуном считался теперь король, то есть он мог распоряжаться ее имуществом и выдать замуж.