Валерий Кузин - Малый срок

Теперь рязанская внутреняя тюрьма КГБ. Она едва ли чем отличается от всех остальных, много раз описанных. Обычный шмон - обыск с раздеваниями, приседаниями и теми же "Правилами" на стене, обычно подправленными на "Грабила" и т.д. Хочется сказать об ощущении унижения достоинства, когда тебя, как какой-то ненужный отброс, суют в камеру и захлопывают окованную дверь. Видимо и зверь и рыба также мечутся, когда их ,безвинных, ловят. Хожу взад-вперед и курю. Из кормушки приказ - спать! Курить не положено. Опять хожу курю, время за полночь. В ту же кормушку заглядывает добродушная рожа и говорит: "Ну, чего ходишь? Не горюй, завтра матрац дадут, все чин-чинарем, ложись спать". Ничего себе, думаю, радость - матрац дадут, но успокоился. Утром требую сочинения Ленина. - Эти сочинения относятся к разряду политических и поэтому запрещены. Выталкиваю свой мешок в кормушку и объявляю голодовку, пока не дадут нужную литературу. Через полчаса приходит начальник тюрьмы. Выясняет в чем конфликт и разъясняет положение. Читать разрешается подследственным. а я этапируемый. Ленин действительно запрещен и его сочинений нет, зато могут выдать другую литературу, но чтобы еду принимал. Принесли пачку книг. Выбрал два тома Шандора Петефи, здесь не запрещенного и "не политического", произведения которого были знаменем " венгерских событий". Читаю. Никуда не вызывают. Оказалось, задержка с отправкой была вызвана проведением второго обыска. Барнаулу нужны были рукописи и конспекты с комментариями, а их не нашли. Маме я читал кусками написанное, и все ей казалось слишком "политическим" и упадническим. Тревога за мою судьбу заставила ее сжечь все, ненайденное при обыске, и это был правильный шаг. Был предварительный допрос, но велся он вяло, без интереса, и протокол практически ничего не содержал. Ночью: воронок, вокзал, купе "столыпинского вагона" отдельное, как для особо опасного преступника. Часов через десять и ко мне натолкали людей. Помещать их было некуда. На незапланированной остановке, возле какой-то деревни, слышим крик, плач и сквозь решетки видим толпу людей возле насыпи. Солдаты на крутую подножку подняли древнюю старуху и поместили ее к женщинам. Опытные "путешественники" говорят о направлении на Уфу. Когда врывались солдаты для очередного шмона, особенно жалко был смотреть на пожилого мужчину. Снимая штаны дрожащими руками, он зачем-то говорил: я же член партии. Осужденный быстрым судом за попытку изнасилования, бывший начальник крупного цеха, он никак не мог привыкнуть к новому своему положению. Девица-секретарша порвала бюстгльтер, поцарапала себя и со спущенными трусами с криком вылетела из его кабинета. Так она исполнила план своей мести. Суд не долго разбирался, и он получил пять лет. Мой путь в Баранаул, теперь уже в качестве заключенного, начался. В этот город меня распределили после техникума. День приезда мне хорошо запомнился. С вокзала я позвонил директору Барнаульского завода механических прессов и попросил машину. После выяснения вопроса об объеме моего багажа, состоящего из одного чемодана, он объяснил, как после автобуса пересесть на трамвай и доехать. Я предъявил оправдательную справку за опоздание на работу из-за участия в параде и коротко рассказал о себе. Директор предложил мне сходить пообедать в столовую завода, а он решит , куда меня направить на работу. Меню в столовой оказалось незамысловатым. Как в дальнейшем мы его называли "три с/с", т.е. : щи с/с (щи пустые со сметаной), оладьи с/с (оладьи со сметаной) и чай с/с (чай с сахаром). Пообедав и вернувшись в заводоуправление, я увидел там руководителей подразделений. Решение было уже готово: меня направляют в конструкторский отдел с окладом 800 рублей. Я ответил согласием с одним только возражением, что оклад явно завышен. Все в недоумении переглянулись и уставились на меня? Я пояснил, что обеды очень дешевы и можно прожить и на меньшую зарплату. Когда шутка дошла, они развеселились и сказали, что у них в столовой и мясо бывает. Направили меня к коменданту для оформление в общежитие и в отдел кадров. После оформления и подписания на государственный заем в размере месячного оклада, по дорге к общежитию, прикидывал, - сколько же я буду получать на руки после вычета: подоходного и бездетного налогов, комсомольских и профсоюзных взносов, платы за общежитие? Получалось негусто. Напротив, теперь уже моего завода БЗМП, тоже проходная и ворота крупного завода "Трансмаш". У их проходной торговая палатка. Продавщица вытащила из нее столик с весами на тротуар и торгует. Рядом с ней пирамида козьих голов, напоминающая известную картину Верещагина "Апофеоз войны". Очередь выстроилась человек в двадцать. Продавщица ловко хватает головы и бросает на весы. Как я выяснил позже "война" в самом деле была. Первый секретарь крайкома КПСС Беляев заявил о полном самообеспечении Алтайского края и даже вывоза продуктов в другие районы. Выиграл войну он сам и вскоре резко шагнул вверх, а вот козы - пострадали. Общежитие размещалось в двухэтажном деревянном бараке рядом с заводом. В комнате на втором этаже, куда меня поселили, уже проживало 27 человек. Койки стояли вплотную одна к другой , и, чтобы залезть на свою, надо было перебираться через заднюю спинку. Комендант все перетасовал, и мне досталось место рядом с узеньким проходом, так что я мог ложиться на кровать сбоку. Тумбочек никаких, и все продукты, вещи, обувь засовывались под кровать. Койки стояли вдоль двух стен, а посередине - длинный дощатый стол и с двух сторон скамейки. В торце комнаты - низкая широкая печь с конфорками из набора чугунных колец. Как я увидел позже, эти кольца успешно применялись в драках в качестве кастетов. Вскоре меня вызвали в военкомат. Мне искренне хотелось служить, и я хотел быть хорошим солдатом. Однако произошла осечка. В раннем детстве у меня болело ухо, и фельдшер, делая промывание и продувание повредил мне барабанную перепонку. Ухо перестало слышать.На комиссии меня забраковали, и я разобиделся и расстроился: вон де какие доходяги годны, а я, спортсмен, не годен. Выйдя из клуба, где проходила комиссия, я направился прямо в столовую на Ленинском проспекте. Попросил у буфетчицы стакан водки и конфетку. Залпом выпил водку, закусил конфеткой и, помявшись, попросил повторить. Она удивленно посмотрела на меня, но заказ выполнила. Я повторил и, выбежав из столовой, прыгнул в автобус, идущий в сторону военкомата. Подходя к военкомату по деревянному настилу, почувствовал покачивание. Когда зашел, то твердо спросил, как пройти к военкому. Мне показали. Зайдя в кабинет, я плюхнулся на стул и высказал свои обиды. Полковник-военком "проникся" моим состоянием, тут же позвонил в комиссию этой противной красотке брюнетке в красном - отоларингологу - передал мои огорчения, попросил посмотреть еще раз, после чего прибавил, смеясь: "Направим его в артиллерию, зачем там тонкий слух!".