Михаил Парфенов - Парочка желаний (Презренный сосуд)

Парфенов Михаил Юрьевич

ПАРОЧКА ЖЕЛАНИЙ (ПРЕЗРЕННЫЙ СОСУД)

Александр Иванович Демушкин, бесхитростный и не очень удачливый человек, возвращался домой в безрадостном настроении. Руководство опять устроило ему взбучку.

- Ты - прораб на ответственном объекте, - кричал на собрании толстомордый начальник, - у тебя вчера двадцать мешков с цементом умыкнули, а ты ни ухом, ни рылом. У тебя же расхищают все, кому ни попадя. Приструни их, тюфяк. Жестче надо быть! Тряпка!

Демушкин вяло соглашался. Так он и стоял там: невысокий, худощавый, белобрысый, с оттопыренными ушами и носом кнопкой. Не герой, одним словом. Вспоминая этот позор, Демушкин вздохнул. Он вошел в темный подъезд и направился к лифту. Лифт, как всегда не работал. Еще раз вздохнув, Демушкин повернулся к лестнице и тут, в углу около мусорных бачков, заметил, как что-то блеснуло. Подойдя поближе и посветив спичкой, он разглядел странный медный или может быть даже бронзовый сосуд. Он поднял его, повертел в руках и огляделся по сторонам. Вокруг никого не было. В подъезде было сумрачно и тихо. "Дома разберусь, что к чему", - решил Демушкин и поплелся по лестнице на шестой этаж, где он жил один в маленькой квартирке с видом на помойку.

Дома Демушкин присел на стул и стал разглядывать этот странный сосуд. Сосуд был небольшой, с вытянутым горлышком, медный, грязный и судя по всему очень-очень древний. На нем виднелись какие-то рисунки и непонятные письмена. Демушкин сходил на кухню, принес тряпку и начал старательно чистить сосуд. Потом, довольный работой, поставил посудину на стол и залюбовался ей.

"Вот ведь вещь, - подумал он, - прямо произведение искусства. В старину умели делать. Антиквариат. Куда бы его поставить?" Демушкин принялся вертеть головой, осматривая свое холостяцкое жилище.

- На шкаф - не красиво, на телевизор - пошловато, - начал вслух размышлять он. - Хорошая вещь должна свое место иметь, а ни где попало болтаться.

"А может по назначению использовать? Вина налить, - подумалось вдруг Демушкину. - Друзья придут, а я его на стол, хопа!"

Демушкину представилось, как он водворяет на стол эту красоту, и как у гостей отвисают челюсти, а он, Демушкин, расправляет свои не очень широкие плечи и снисходительно, сверху вниз, оглядывает завистливые лица друзей. Умереть - не встать!

- Интересно, а сколько туда влезет? Пол-литра? Семьсот? - Он схватил сосуд и заглянул в узкое горлышко. Но внутри все было забито какой-то коричневой не то грязью, не то глиной. Демушкин перевернул сосуд и потряс его. Крепко забито. Он поднялся, сходил за отверткой, засунул ее в горлышко и начал прочищать.

Вдруг раздался хлопок, как если бы над ухом откупорили шампанское, и из сосуда повалил едкий зеленоватый дым. Демушкин уронил сосуд, попятился, зацепил ногой стул, взмахнул руками, будто собираясь поплавать на спине, и грохнулся затылком об пол. Все померкло.

Очнувшись, он понял, что лежит в своей квартире лицом вверх, раскинув в стороны руки. В глазах было темно. В голове шумело, ныл затылок. Демушкин втянул носом воздух: пахло гарью и еще чем-то сладковатым, какими-то восточными благовониями. И тут он почувствовал, что не один в комнате. В районе кресла раздавался неясный скребущий звук. Демушкин рывком сел на полу. Дым потихоньку рассеивался, и он увидел в дальнем углу комнаты сидящего на кресле детину. Детина, не мигая, смотрел на него и скреб огромной волосатой лапищей небритый подбородок. Демушкин, перебирая ногами, на заднице, попятился, пока не уперся спиной в шкаф. На шкафу звякнули потревоженные бокалы.

- В-вы кто? - сдавленным голосом спросил он.

- Э, очухался. - Вместо ответа произнес детина. Он был огромен и плечист. Голова его была покрыта иссиня-черным курчавым волосом, под низким лбом протекала сплошная линия бровей, а на квадратном, выдающимся вперед, заросшем щетиной подбородке виднелась ямочка. Но главной достопримечательностью детины являлся нос. Это был огромный кавказский нос, красноватый и пористый. "Не нос, а гора, - подумал Демушкин. - Арарат". Из могучих ноздрей-пещер росли двумя жесткими кустиками волосы и плавно переходили усы. Одет он был в красные шаровары и когда-то белую, а теперь основательно замызганную футболку с надписью "I love New York!". Он был бос.

- Вот всегда так, - продолжал детина, двигая пухлыми губами. - Никак не могу привыкнуть. Только выпустят меня, сразу - хлоп! в обморок. Говорил он с заметным восточным акцентом.

- К-куда выпустят? На свободу? - пискнул Демушкин. Он решил, что это уголовник, собравшийся поправить свои финансовые дела путем ограбления его, демушкинской, квартиры. Да еще с применением отравляющих веществ.

- Вижу, ты в себя пришел, так что давай, - прогремел здоровяк и недобро сверкнул глазами.

- Чего давай? Деньги?

- Вай, какие деньги - шменьги? Желания давай.

- Как желания?

- Слушай, дарагой, ты меня выпустил, я исполняю твои желания, и мы мирно расстаемся, понимаешь? - как маленькому ребенку начал объяснять детина Демушкину.

- П-простите, я не уверен, что...

- Ты-и что, тупо-ой?! - даже взвизгнул здоровяк. Потом вальяжно развалился в кресле, положив одну жирную ляжку на другую. Демушкин тупо уставился на розовую чумазую пятку.

- Я из этого презренного сосуда. Ты его нашел? - Ты! - детина стал загибать пальцы-сардельки - Открыл его? - Открыл! Теперь ты быстренько загадываешь желания, а я их быстренько в свою очередь исполняю. Мы жмем друг другу руки, и я растворяюсь. Ты доволен, я доволен.

- Так Вы что ли джинн?! - начал понемногу соображать Демушкин. У него в голове образовалась куча - мала из сказок тысячи и одной ночи, хоттабычей и прочей мифологической дребедени. - Вы раб этой посудины?

- Можно сказать, что я раб этого сосуда, - надул губы джинн, - можно сказать, что я хозяин сосуда. А можно сказать, что я там просто живу, мне там нравится, и я хочу туда поскорее вернуться. Ты меня от дел оторвал. Давай, дарагой, не томи. Тебя как именуют?

- А - Александр Иванович. Демушкин Александр Иванович. Прораб. А Вас?

Джинн вскочил, томно прикрыл глаза и, простерев правую ручищу, торжественно произнес: - Мое имя, да будет тебе известно, Ханубала ибн Муджаджа ибн... впрочем, оно такое длинное, что не стоит тратить столь драгоценное время на эти церемонии. Зови меня просто Бала. - Милостиво разрешил он, плюхнувшись обратно в кресло.

- Значит, я могу загадывать любые желания? - поднялся с пола Демушкин и присел на краешек стула напротив Джинна. - А сколько?

- Два.

- Я вроде бы слышал, что везде разрешается загадывать три. Неуверенно произнес Демушкин.

- Ц! Э! - Два! - отрезал Бала.

- Любые?

- Любые.

- Бесплатно?

- Бесплатно - разрешающе махнул огромной лапой Бала и весело оглядел комнату.