Юрий Щекочихин - Рабы ГБ

Объяснение уголовника-рецидивиста (того самого, который, по словам Виктора, выбивал из него явку с повинной):

"Через неделю пребывания в камере Идзьо стал высказывать недовольство существующим в СССР порядком. Он критиковал нашу партию и правительство, заявляя о том, что в нашей стране нет демократии и свободы. Я пытался возражать ему, объясняя, что после XXVII съезда у нас в стране произошли большие перемены. Идзьо сказал, что все это ерунда и что опять будет, как раньше".

И еще один сокамерник - П. Радыш:

"За время совместного пребывания в одной камере Идзьо постоянно допускал высказывания клеветнического содержания в адрес партии и правительства... На второй день Идзьо рассказал нам о Древнем Риме... На следующий день нашего совместного пребывания в камере Григорчук начал разговор о трудностях с продуктами питания в нашей области. Идзьо начал поддерживать Григорчука и сказал, что продуктов питания нет и не будет".

Ну, хватит... Лист за листом, объяснение за объяснением.

Друзья, приятели, знакомые, малознакомые люди, которых Виктор случайно встречал на жизненных перекрестках.

Долго думали мы с Сергеем Киселевым, как обозначить жанр этих документов, с такой скрупулезностью и быстротой собранных десятками следователей и оперативных работников КГБ в разных областях Украины? И не нашли другого слова, кроме одного: донос. Донос, морально выбиваемый авторитетом и нескончаемым страхом перед секретной службой.

Но что же за повод такой был, чтобы напускать на парня десяток офицеров КГБ, как борзых на зайца? Да, дело против Виктора Идзьо было чисто уголовным. Но согласитесь: как только нашли пистолет, тут же, будто не было у людей других Дел, мгновенно заработали шестеренки этой машины: Ивано-Франковск, Закарпатье, Житомирщина. Всех! Кто лежал с ним на пляже, кто рядом сидел за партой, кто вместе служил в армии! А ведь разыскать всех этих людей было не легче, чем, Допустим, выяснить личность того неизвестного, "третьего", незаконно участвовавшего в обыске в доме его родителей...

"Вы же понимаете, на Западной Украине особая ситуация", - сказал нам начальник Ивано-Франковского областного управления КГБ.

Ну нет уж, подумали мы тогда, "особая ситуация" здесь ни при чем. Такие же папки лежат в Калинине и Новосибирске, в Киеве и Алма-Ате... Кто что сказал? Улыбался ли при этом или хмурился? И вот уже друг - не друг. Да и попутчик в купе - не просто так, не случайно... И кто знает, что там, в тайных архивах, есть о наших друзьях, коллегах, о нас самих? Кого попросили "помочь", вызвав в первый отдел? Кто согласился, а кто отказался, возмутившись, посчитав (уж простите за высокопарность) безнравственным копаться в личной жизни человека? Кого припугнули и заставили?

Эта часть нашей жизни - закрыта. Всю жизнь, сколько мы себя помнили, догадки тревожили наше воображение: есть ли, нет ли...

Отсюда - нескончаемый для многих страх перед теми, кто незвано проникнет в твои мысли, перед теми, кто эти знания может использовать против тебя. Как хочет и когда захочет.

И тогда, оказавшись в Ивано-Франковске и увидев эту папку, мы поняли, почему как от чумного прятались знакомые от Виктора Идзьо, когда по городу поползли слухи о резидентах и радиостанциях: скольких вызывали, скольких допрашивали... Что за тайны в маленьком городе! Но другое пытались понять: почему же три комиссии из КГБ Украины и страны с такой настойчивостью убеждали Виктора, что их ведомство не имеет никакого отношения к его истории? И почему тот же заместитель Генерального прокурора СССР И. Абрамов с такой убежденностью сообщил Секретариату Верховного Совета СССР: "Факты, изложенные Идзьо В. С. в заявлении о его преследовании сотрудниками органов госбезопасности, подтверждения не нашли". Не оттого ли, что сам Абрамов до того, как стать заместителем генпрокурора, много лет возглавлял пятое, так называемое идеологическое управление КГБ - то самое, которое и выкапывало факты из жизни Виктора...

Когда мы листали эту папку, то ожидали, что сотрудники областного КГБ покроются краской стыда, скажут нам: "Вот какими дураками мы были тогда, какой ерундой занимались, какие силы отвлекали на никчемную историю. Со стыда сгораем, товарищи журналисты".

Но нет!.. Одно мы читали в их глазах: "Видите, какой фрукт этот Идзьо! А вы все про пистолет и спирт!"

И тогда мы поняли, что не было у нас оснований не верить Виктору, что именно в стенах областного КГБ его шантажировали той самой папкой, которую мы увидели. Шантажировали, чтобы заставить признать себя антисоветчиком, буржуазным националистом, "вынашивающим намерение создать нелегальную организацию с целью самостоятельности Украины". Шантажировали, когда после лопнувшего как мыльный пузырь дела о пистолете Виктор начал обивать пороги приемной КГБ в Москве.

Почему же, мучительно размышляли мы, жалобы Идзьо на КГБ направлялись туда же, в КГБ? Почему прокуратура - высший законодательный орган страны не смогла заглянуть в папку с этими доносными документами...

Заместитель областного прокурора, когда мы с ним увиделись, лишь грустно улыбнулся, услышав наш вопрос, может ли прокурорский следователь вызывать на допрос сотрудника КГБ:

Может, но не выше следователя, и то лишь по конкретному уголовному делу...

Наконец, еще об одном обстоятельстве этой истории.

- Можно нескромный вопрос, Владимир Константинович? - обратились мы к заместителю начальника Ивано-Франковского управления КГБ. - Был ли Виктор секретным агентом КГБ?

- Нет, он не был нашим агентом, - твердо заявил В. Харченко, но, подумав, добавил: - Правда, с ним проводились доверительные беседы.

- Начиная еще со студенческих лет? - уточнили мы.

Да... Был сотрудник, который с ним встречался. Евгений Попов. Сейчас он работает в Киеве...

Ну что ж... Да, было, было...

Об этом сам Виктор Идзьо рассказал мне еще в Москве, когда впервые появился в моем редакционном кабинете.

Примерно летом 1980 года далеко за городом я увидел костер из книг, начал свой рассказ Виктор. - Несколько книг мне удалось вытащить: двухтомник "Icтоpia Украiни", второй том Герцена, том Хрущева и книжку о Малой земле. На всех книжках стоял штамп библиотеки Ивано-Франковского педагогического института.

Спрашиваю:

- А что это была за книжка о Малой земле?

- Я лишь помню, что она была выпущена в 1945 году, кажется, издательством "Мысль". На обложке стояли фамилии нескольких авторов. Фамилию Брежнева я нашел только один раз, на 167-й странице. Там было написано, что Брежнев приезжал на Малую землю лишь после боев, чтобы походить по окопам.

- Ты кому-нибудь рассказал об этой книге?

- В 1980 году я выступил на семинаре по обсуждению книги Брежнева "Малая земля" и сказал, что именно прочитал я в той найденной на свалке книге. Один преподаватель попросил меня дать ее почитать. Я дал. Потом ко мне подходили разные студенты и спрашивали, где я взял эту книгу, кому о ней рассказывал, и так далее... Примерно через месяц меня ждал в институте сотрудник КГБ. Он сказал мне, что надо встретиться и подробно поговорить. Меня привели на квартиру на улице Набережной. Там меня ждали три сотрудника КГБ. Одного я помню - майор Ковалюк.