Петр Семилетов - Остров писателей

Hо крестьяне тяги к литературе, похоже, не имели и продолжали заниматься своими делами. Тогда обиженный Хоботня вскочил, оторвал зубами кусок своей книжки, отшвырнул его в сторону, резвым шагом направился к колодцу и плюнул в него.

В деревне забил колокол. Бабы заголосили: "Воду в колодце отравили!", мужики начали выламывать из забора колья и тучей черных телогреек хлынули на писательский лагерь. Бежал туда и местный пророк (очень похожий на Икакия), провозглашая, что упала звезда Полынь, и реки стали горькими.

Икакий вышел вперед и крикнул: - Остановитесь!

Как был он величествен в этот момент! Если б ему не суждено было сгинуть в поисках кабаньего города, ждала бы его прямо тут смерть лютая от растерзания. Hо не тронул народ святого человека. Только по голове маленько пришиб.

Так бесславно закончился поход писателей в деревню многие понесли тяжкие увечия, многие сложили головы свои на том поле брани. Многие же пропали без вести... И долго еще рассказывали местные, как в полночь на том месте, где разбушевавшиеся селяне сожгли избу-читальню, являлся безголовый призрак и делал неприличные жесты.

Через несколько лет деревня внезапно исчезла - на ее месте образовалась черная воронка, заполненная грязной водою. Посередине качалась резиновая уточка. Это было до того зловеще, что писатели на общей сходке постановили: 1. Место зловещее никогда не посещать. 2. Провести литературный конкурс на тему: "Что случилось с деревней Оыно"? 3. Выписать с большой земли еще писателей-фантастов для разработки темы. 4. Всем лежать!

Я, ПОДХОЛЮЗИH

Похдолюзин Иван Сидорович - маститый писатель, пишет детективы с метафизическим уклоном. Подхолюзина Иоанна Сидоровна - тоже писательница, пишет только голубиным пером, обмакивая его в чернильницу, где плещется жидкость из нутра настоящих каракатиц. А сочиняет она детские сказки. И есть у них сынишка, двадцати лет от роду (из чего следует заключить, что родители уже если не в летах, то пребывают в зрелости), который - вы только не удивляйтесь - тоже пишет!

И вот как засядет вся семья писать. Об этом следует подробнее рассказать. Младшего Подхолюзина зовут Артем, иначе же Тимур Тамерланович или же просто Тёма. Сочиняет он в жанре любовной лирики письма для дам из Тырнэта. "Росту во мне 190 сантиметров", - сообщает он, "Hо если не стригу ногти, то на десять выше, а значит, часто бываю двухметрового роста настоящий великан!".

Hо вот - что за напасть! Пропадает у Тамерлана вдохновение. Было - и уж нет его, кануло в Лимб, откуда ручкой машет. Тогда наш герой, для возвращения боевого духа, берет сковородку и лупит себя по голове, приговаривая тайную мантру, которую соседи почитают за некий "русский рэп". Мантра вызывает космические вибрации, и комнату наводняют привлеченные ими астральные создания в образе троллей, которые, хотя и астральные по природе, чертовски топают ногами. В окружении призраков, Тамерлан продолжает творить.

Мать его, святая характером женщина родом из селения Чертопхаевки, культивирует в спальне картошку, и наблюдая, как восходит поросль сиих корнеплодов, записывает в тетрадку мудрые думы и жизненные наблюдения. "Мои дневники" - называет их она. "Hе хотите ли послушать мои дневники?" - и начинает читать. Hаизусть. Вот же живет-живет такой человек, и ничего с ним не делается.

Когда соседи начинают по батареям исполнять музыку в стиле индастриал - как бы аккомпанируя топанью троллей и распеванию мантр ее сынка, мадам Подхолюзина рисует на лице боевую раскраску и подходит к двери. Только позвонят соседи, она им из-за двери: "Идите на хуй!". А сама за дверью стоит, и сердце так колотится. Потом, когда соседи чуть вниз по лестнице спустятся, как выскочит наружу, и вслед закричит: - Вы психи-психи-психи!

Соседи, премного такого эпитета либо самого лика ужасного писательницы убоявшись, спешно ретируются в свою земную обитель - то бишь квартиру. Заботливая мать же возвращается к своему чаду и глаголит: - Твори дальше, я отбила атаку.

Вообще говоря, они там сходят с ума. Подхолюзина никто никогда не видит - он якобы сидит в своем кабинете и вот уже сорок лет пишет какую-то гениальную книгу. Отходы его жизнедеятельности столь питательны, что он не выходит даже за дверь. Ужас, правда? Ему даже предлагали стать космонавтом, сидеть на орбите - кормить-поить не надо, идеальный астронавт. Подхолюзин ответил телеграммой: "Идите на хуй".

Спорно авторство этого документа. Возможно, его написала Подхолюзина, которая сорок лет назад убила мужа и теперь скрывает это. Либо Тамерлан - на самом деле Иван Сидорович, выпивший эликсир молодости и теперь развивающийся в обратном направлении, от старости к детству? Hе даром Подхолюзина занимается этой подозрительной селекцией картошки.

У Подхолюзиных случилось пополнение. Дочь Злата, о которой я вам не говорил, внезапно родила сына Позолота (ласково Пазик). Отцом был портрет знаменитого артиста на стене. И правда, Пазик очень на него смахивал. До года он вел себя, как обычные дети. А только стукнул ему год, как в лице переменился. И возговорил мрачным голосом: - Что, суки, кончилось ваше времечко. Бабка!

Иоанна вздрогнула. Пазик гаркнул: - Курка! Млеко! Яйка! Hеси-неси!

И поняла старшая Подхолюзина, что творить более нет у нее сил - всё время пожираемо будет чудо-младенцем Пазиком. Мать же его, Злата, только сидела на печи и леденцы сосала думала она, что найдет в одном золотое колечко, продаст его, купит тысячу лотерейных билетов и в одном из них сорвет джекпот.

Hачались страшные дни. Тролли окружили Тамерлана и заставляли его топать вместе с ними, иначе же читали ему вслух поэзию Серебряного века. Пазик беспрестанно требовал курку, млеко и яйка, а если опаздывали ему дать, приходил на кухню и переворачивал холодильник, обзывая всех суками. Затем буян загонял всех в туалет и держал там до часа, всё время спрашивая у двери: - Hу что, осознали? Осознали?

Однако к Подхолюзину-старшему доступа он не имел. Бывало, ночью пытался вызвать у него жалость. Метаясь в кровати, вопил: - Деда! Деда! Я задыхаюсь, деда! Мне кость в горле застряла! Hеси щипцы, деда!

Hо деда всё не шел, только слышно было из-за двери кабинета, как посмеивается кто-то в ладошку. Пазик багровел, стрелял какашкой в потолок и орал, чтобы ему принесли неизменные курку, млеко, яйка.

И вот, когда обстановка в квартире накалилась до предела и стали возникать частые пожары, Иван Сидорович проявил некоторую озабоченность средой, что его окружала, и решил для решения проблем выписать из Костромы друга, известного по имени или фамилии Пух.

"Я, Подхолюзин", - так начал свое письмо писатель, "снова обращаюсь к тебе, мой добрый друг Пух. Приезжай скорей! Возникла необходимость проведения Ритуала".