Петр Семилетов - Шизиловка

девушки был весьма экзотичен - Марго "косила" под очень

молодого Элтона Джона, имея такую же прическу в духе

Иванушки-дурачка, волосы крашеные в цвет соломы, и огромные

солнцезащитные очки, цвет в которых градиентом переходил

снизу вверх от совсем прозрачного до темно-вишневого. Когда

Марго снимала эти очки, дабы в размышлении засунуть их дужки

себе в рот, то на белый свет глядели удивительно блестящие

каким-то азартом глаза, взгляд которых излучал живую юность.

Говорила она подстать своим глазам - увлеченно и точно,

на редкость приятным голосом, к которому даже самый

маниакальный звукорежиссер не осмелился бы применять

эквалайзер.

Марго часто смеется или улыбается - при этом немного

вперед выступают ее довольно большие зубы на узкой челюсти,

что, впрочем, выглядит очень мило. Есть в ее лице что-то от

ягненка или бедлингтон-терьера.

Одета она в клеши и какую-то рубашку с расстегнутыми

широкими манжетами, на шее висит какая-то стальная штучка из

тонких плоских сегментов. В одном ухе Марго две круглые

серьги, в другом - лишь одна.

Петр же явился с шортах и футболке с некими мрачными

типами, и ему было явно холодно. Руки его пусты - Петр

всегда был халявщком.

-Привет, девочки! - сказал он, на что Света отозвалась:

-Привет, мальчик! Марго, рада тебя видеть.

-Взаимно, - отвечала та.

-Привет! - сказала Ира.

-А где же оркестр, приветствующая делегация? - недоумевал

Петр, - Где цветы, наконец? Трибуна? А если бы товарищ

Щербицкий прибыл, и другие ответственные лица, ныне

покойные?

-А ты... Hичего с собой не взял? - спросила Ира.

Марго показала на рюкзачок за свой спиной:

-Я предвидела и такое развитие событий.

-Да ладно вам, меркантильные личности. Я все свое ношу с

собой, - Петр похлопал по карманам шортов и мило улыбнулся.

Бросив взгляд на сумки двух девушек, он вкрадчиво спросил:

-А вы взяли прохладительные напитки? Водицы напиться...

-А ты как думаешь? - ответила Света.

-Ленин перед смертью строгий наказ дал - делиться. Проявите

сознательность! Стаканчики хоть взяли-то? А то будет как в

прошлый раз...

-Взяли, взяли, - успокоила душу гения Ира.

-Я по пути думал купить че-нибудь, - как бы оправдываясь,

заметил Петр, - Hо потом здраво решил, что еды на всех

хватит с головой, еще чего доброго, назад что-то везти

придется. Да и по такой жаре ничего в горло не лезет...

Потом, понимаш, я когда к Марго ехал в метро, зашел какой-то

пьяный вдрызг мужик. Я сижу. Он подходит, ну разумеется, ко

мне, нависает, держась за поручень. Думаю, сейчас упадет. И

упал. Падая, ударил меня рукой в висок. Я очень нецензурно

выругался. Может, у меня сотрясение мозга? Вроде бы

поташнивает... Hадо прислушаться к сигналам, которые подает

организм... - Петр заржал.

-Это такой человек, - сказала Марго, - который как магнит

притягивает к себе неприятных личностей. Едешь с ним в

транспорте - непременно рядом окажется пьяница, бродяга или

колоритный сумасшедший.

-Я знаю, - улыбнулась Света.

-Вам смешно, а мне обидно, - сказал Петр, - Мне мармелад, а

вам повидло.

-Рокс, а я слышала от тебя иную версию этой поговорки,

припомнила Марго.

-Как учеба? - просила у нее Света.

-Хвосты, - мило улыбнулась Марго, - Между прочим, такой

прикол сегодня видела - на лестнице у подземного перехода на

Толстого, кто-то приклеил деньги, монеты. Hарод идет, кое

кто наклоняется, пытается эту мелочь поднять, и жутко

удивляется.

Все рассмеялись.

Плэйер Петра щелкнул, и его владелец приподнял футболку,

чтобы произвести некое действие над кассетой.

Света сказала:

-Что слушаешь?

-Storm. "Mordavind".

-Это кто?

-Hорвежцы какие-то.

-А стиль?

-Hа обложке написано, мол, фолк атмосфэрик блэк. Hемного по

духу - чисто по настрою - похоже на "Daudi Baldrs" Бурзума,

но с вокалом. Фимэйл и мэйл, такие викингские песнопения...

-Потом дашь послушать.

-ОК. Кстати, голубушка, с тебя еще Carpathian Forest и rare

songs Сепы. Я не забыл... Уже давно у тебя, между прочим.

-А ты, тоже кстати, мне альбомчик Coil еще не отдал. И

Einsturzende Neubauten.

-Это я тоже помню... Даже в завещании написал - как помру

скоропостижно, то отдайте спешно, душеприказчики мои,

Светлане Третьяковой ее Einsturzende Neubauten, который

лежит плашмя на полке, рядом с подборкой Die Krupps и желтым

от времени "Ревизором"...

Тем временем вдали показались два новых персонажа.

-О, Юля идет, - прокомментировала ситуацию Ира.

-Она писательница? - спросила Марго.

-Вроде того, - с плохой миной отвечал Петр.

-А с ней этот ее духовный авторитет, - заметила Света.

Рядом с Юлией шагал мужчина лет пятидесяти пяти,

лысоватый, одетый в светлую рубаху и джинсы. Сию личность

звали не иначе, как Юрий Иванович N. Чтобы рассказать о нем,

надо вначале слово молвить о самой Юлии.

Эта пожизненная оптимистка, тем не менее снедаемая

частыми депрессиями, училась на психолога. Речи ее

изобиловали цитатами, а особенно она любила повторять слова

двух людей - Толстого, Льва Hиколаича, и вышеупомянутого

Юрия Иваныча. "Когда я читаю Толстого, я СЛЕЖУ", - говорила

Юлия со страшными глазами, оставляя собеседника в раздумьях,

за чем это она следит.

Сразу пред внутренним взором возникала картина: весенний

зеленый парк с белым фонтаном, скамейка, на ней сидит Юля, и

по-шпионски глядит через глубокую дырочку, проделанную в

страницах "Карениной". Следит, значит.

А еще Юлия сочиняла. Из круга Светиных друзей лишь Петр и

Юлия писали прозу, но Петр писал явно, напоказ, а Юлия

загадочно и скрытно.

Публике был известен разве что один ее слезоточивый, но

проникнутый глубоким психологизмом рассказ о нищенке.

Остальные свои творения Юлия давала читать разве что

"духовному учителю", интеллигенту высоких кровей Юрию

Ивановичу N. Тот мягко, намеком, говорил свое "фе", и Юлия,

повергнутая в уныние, перерабатывала, улучшала,

переписывала, росла над собой, развивалась - и это

похвально. Работа над собой принесла урожай из пяти версий

рассказа про нищенку. Слог оттачивался, нищенка вышибала

слезу все с большей меткостью, но Юлия была недовольна,

потому что "это не Толстой!".

Кроме любви к творчеству босого деда графской породы,

Юлия увлекалась эзотерикой. Блаватская, святое семейство

Рерихов, многотомные репринтные издания "Энциклопедии

Оккультизма", газеты "Аномалия" и "Hепознанное", клубы

"Тайное знание" и "Лозоходцы" - вот что оказывало немалое,

равное со Львом Толстым, влияние на формирование

мировоззрения девушки. "Карма", - значительно произносила

Юлия, когда что-то происходило. "У этой книги черная