Андрей Русаков - Уходящие перспективы. Школа после эпохи перемен

Этой книге пятнадцать лет. Осторожным пунктиром в ней подведены некоторые смысловые итоги бурных образовательных перемен 1990-х годов. Представлены парадоксы, развилки, решения, наглядно проявившиеся в той школьной практике, которая соприкасалась в те годы с серьёзной образовательной мыслью, пронизывалась заботой о детях и деятельной интуицией.

Теперь страна на пороге новых перемен. Долгая эпоха общественной «стабильности» завершается, начнёт давать глубокие трещины пейзаж «замороженного полураспада» системы образования, новые поколения учителей и школьников будут в надвигающемся кризисном времени искать свою судьбу.

Сюжеты «Уходящих перспектив» вновь становятся актуальны; перед тем или иным выбором профессионального и человеческого пути вольно или невольно окажутся многие люди.

Конечно, сама эта небольшая книжка – всего лишь обзор, введение в тему, разговор о некоторых ориентирах. За прошедшие после первого издания годы вышли глубокие и обстоятельные книги А. Н. Тубельского и Т. В. Бабушкиной, Е. Е. Шулешко и Е. В. Яновицкой, С. Д. Полякова и А. М. Кушнира, В. М. Букатова и Е. А. Хилтунен, Н. Б. Крыловой, А. М. Лобка, Р. И. Курбатова и других лидеров школьных перемен. Именно в таких авторских книгах читатели-учителя будут находить развёрнутые высказывания и продуманные ответы, организационные и методические решения.

Этот обзор 1999 года лишь слегка подводит к ним, подсказывает направления поиска.

Кроме того, книга «Уходящие перспективы» оказалась своего рода первой частью дилогии, вторая часть которой – «Школа перед эпохой перемен. Образование и образы будущего» – издана недавно и обращена уже не столько к учителям, сколько к широкому кругу читателей, размышляющих над возможностями позитивных изменений в России.

Слово «перспектива» в разговорах про образование упоминается всё реже и стеснительней. Действительно, трудно понять, что возможно, а что невозможно сегодня в школе, что ждёт школу завтра; что из нахлынувшего вала призывов, терминов, идей и практик значимо, а чей авторитет дут; что для тебя окажется спасительным, а что никакого касательства к тебе не имеет и иметь не может… Проекты реформ и концепций, рассуждения о стабилизациях и развитиях, о целях и задачах никак на эти вопросы не отвечают. Целей хоть отбавляй, а перспектив никаких. Ведь перспектива – это скорее некий кругозор, чем точка на конце прямой, не приз, манящий на финише, а ощущение осмысленного пространства, пригодного для обживания.

Именно пространственное видение происходящего становится для учителя всё более размытым, невнятным, загромождённым. Неизвестно, кто способен нарисовать объективную картину вещей. Но ведь и людям чаще нужны не объективные схемы, не то, как обстоятельства школьной жизни выглядят из космоса, а то, каким образом они могут затрагивать того или иного учителя, ту или иную школу, тех или иных детей. Не столько прямые, сколько обратные, обращённые перспективы.

Но один из печальных поворотов темы сразу возникает перед нами. Видимо, за последние годы перспективы российского образования не увеличиваются, а сокращаются. Ведь держатся они теперь не на разваливающихся организационных, финансовых, юридических и любых прочих механизмах, а почти исключительно на человеческих усилиях и отношениях, на дружеских связях, на индивидуальном умении договариваться, на чьей-то способности вдохновлять других, на чьей-то воле и решимости, на той или иной личной мудрости устроения мира внутри и вокруг школы…

А время что есть силы вымывает людей из образования, и эти потери почти всегда невосполнимы. Одни уходят из жизни, другие из школьных дел, третьи перегорают и утрачивают надежды. Связи рвутся, источники высыхают, взаимопонимание исчезает, а приход новых ярких людей в педагогику намного меньше исхода.

Нас долго приучали к пафосу прогресса, к фразе о том, что сегодня возможно многое из недоступного вчера. От неё пора отвыкать. Вполне возможное вчера все чаще перестаёт быть возможным сегодня и исчезает из вероятного завтра. Потому нам суждено вести речь не просто о наличии таких-то и таких-то перспектив (выбирайте, мол, на вкус), а удерживая в памяти, что они уходящие, ускользающие, исчезающие из виду. Трудно будет решать по ходу разговора, какие из них ещё актуальны, какие уже прошли мимо, а какие пропадают в тот самый момент, когда книжка добралась в руки читателя.

Но из сказанного не следует, что нужно за что-то быстрее хвататься. Боюсь, что мы уже опоздали спешить. Сейчас дело не в призывах что-то предпринимать, а в попытке оглядеться. По возможности, неторопливо.

…Впрочем, уходящие – вовсе не означает уходящие навсегда. Так, какой-то дивный вид, вроде бы безвозвратно мелькнувший за окном вагона, вдруг открывается тебе вновь с другой стороны и сам выходит навстречу к тому полустанку, на котором ты собрался выходить.

Главы этой книги – бывшие газетные статьи. Вряд ли справедливо назвать их «плодом долгих и глубоких размышлений автора». Ведь размышления этой книги (по крайней мере, лучшая их часть) принадлежат не автору, а подслушаны им у многих удивительных людей, научившихся преображать к лучшему школьную жизнь. Знакомство автора с такими людьми (а также знакомство со знакомыми их знакомых) и задаёт пусть поверхностный, но многоплановый кругозор среди их опытов удач и неудач, надежд и отчаяния, мудрости и горячности, который и составляет, пожалуй, единственную сильную сторону журналистского взгляда на школу.

Но во времена смятённые и запутанные даже такой взгляд порой приходится кстати для уточнения пульсирующих ориентиров школьной жизни. Конечно, не в качестве «объективно-правильного», а как повод для сравнения со своим опытом, для уточнения собственных мыслей и впечатлений. Лишь в этой роли он и может пригодиться. Если же где-то читателю послышатся назидательные интонации – то пусть он отнесётся к ним с иронией.

…«То – то, а это – это»; «так получается – а так нет», – любил повторять мой учитель, Симон Соловейчик. Попробуем и мы оглядеться, что получается и что не получается, на что можно, а на что сложно надеяться в непарадной школьной жизни ближайших лет, зачем-то подчёркнутых пафосным рубежом тысячелетий.

Страна наша пространственная, и мыслить нам уютнее пространственно, а не временно.Не современно, не линейно, а со странностями, уклоняясь и оборачиваясь в разные стороны. А как только мы спохватываемся, спешим выскочить из своей странной разносторонности в приличную целеустремлённость, так вовсе оказываемся невесть где. Словно обнаруживаем себя спешащими вверх по экскалатору, катящемуся вниз. Сперва интересно, но потом не по себе. Только москвичи более или менее приучились шустрить в целенаправленной логике метрополитена; но они особая нация, а всех остальных из тоннелей тянет-таки выбраться на поверхность, вздохнуть поглубже и оглядеться вокруг.