Татьяна Николаева - Воспитание без проблем и нервотрепки

Так может поступить начальник, посторонний воспитатель, но не друг! Настоящий друг пойдет с тобой, разделит с тобой твою вину и твое наказание. А я осталась «посторонним воспитателем»…

Умею ли я дружить со своим собственным ребенком? Какой он видит меня, когда так доверчиво поднимает на меня свои светлые глазки?

Тогда я, кажется, едва ли не в первый раз задала себе этот вопрос. До этого все казалось простым и ясным: я – родитель, моя обязанность – воспитывать, то есть наставлять, критиковать, наказывать и поощрять ребенка. Он – несмышленыш, «пустой сосуд», который я должна наполнить полезными знаниями, навыками и умениями, а для этого нужны строгость, требовательность и последовательность…

Но почему-то было удивительно неуютно в этом прокрустовом ложе официальной педагогики того времени. (Да что там – и совсем недавно я прочла в одной из центральных газет совет быть построже с шестимесячным (!) ребенком, не спешить на каждый его крик, чтобы он… не управлял вами!)

Помню, как долго я пыталась разобраться в своих чувствах. Что и, главное, НА ЧТО надо менять? Что меня не устраивает в моих отношениях с сыном?

Ответ пугал своей честностью: фальшь, формализм, выдуманное «надо» вместо искреннего и естественного «хочется»…

Я заметила показную бодрость своего голоса, когда обращаюсь к ребенку при людях. Уловила «командирские» жесткие нотки, когда хочу быстрее заставить его действовать по-моему. Вспомнила, каким чужим и раздраженным становится мой голос, какой злой и твердой бывает рука, когда тяну его с улицы домой, устав после рабочего дня…

А ведь ближе меня у него нет НИКОГО!

Сердце сжалось, когда я представила себя на его месте. С тех пор это стало главным мерилом в моих отношениях с детьми – ставить себя на место ребенка и стараться быть для него тем, кто нужен ему больше всего, – настоящим старшим другом.

– Нет, Алеша, и не проси. Денег сейчас совсем нет. Я вот на продукты заняла… Ну что ж, еще старой ракеткой поиграешь… Нет, я сказала!

Как большинство работающих женщин, моя сотрудница воспитывала сына в основном по телефону.

Весь наш коллектив знал: Алешка у Люды – парень самостоятельный, добросовестный, учится без троек. А сейчас еще настольным теннисом увлекся. Люда давно хотела, чтобы он спортом занялся.

Вот Люда положила трубку и грустно оглядела всех нас:

– Новую ракетку просит. Говорит, очень нужно, если серьезно заниматься. Но цена…

…К вечеру мы опять собрались в кабинете, и Люда с удовольствием показывала нам новую сумку:

– Правда, хорошая? Мне давно такую хотелось. Сколько можно со старой ходить, она уже и потерлась. В долг взяла, до зарплаты…

Она радовалась, как ребенок. А цена сумки совсем ненамного отличалась от суммы, которую сын просил на ракетку…

Друг поделится с тобой последним, считаем мы, и это стало, кажется, аксиомой. Я уверена, что Люда раздобыла бы нужную сумму и для меня, если бы понадобилось, и для каждого из нас в нашем небольшом дружном коллективе – ведь мы были действительно друзьями. А вот для сына…

Помню и себя в подобной ситуации, и не могу себе простить, как разумно и рационально поступила тогда.

…Мой малыш завороженно остановился возле игрушечной подводной лодки. Она погружалась и всплывала, плавала, вращая винтом, и даже взрослые любовались этим импортным чудом. Но стоило это чудо… едва ли не десятую часть нашего месячного семейного бюджета.

Взвесив свои возможности на весах здравого смысла, я оттянула сына от магазинной витрины, купила ему пустяковую машинку и объяснила, что лодка нам не по карману. Но какой-то зуд в душе остался. Спустя некоторое время я поняла, что меня мучает совесть!

«ДРУЗЬЯ ТАК НЕ ПОСТУПАЮТ!» – снова обвинял меня внутренний голос.

Почему же очевидные и однозначные законы дружбы не срабатывают в наших отношениях с собственными детьми?

Мне кажется, главная причина – в традициях воспитания, сложившихся в каждой семье. Точнее, они навязаны господствующей идеологией, которая учила многие поколения россиян: «Сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня».

Ведущими нотами общения взрослого и ребенка были критика и требование (впрочем, так же, как и в общении начальника и подчиненного). В условиях семи десятилетий нашей экстремальной истории в такой атмосфере выросли несколько поколений наших соотечественников, и иные, более давние и, надеюсь, более гуманные и здравые традиции воспитания были просто утрачены.

К сожалению, и сегодня многие родители просто копируют стиль отношений семьи, в которой выросли.

Самое удивительное, что нередко они недовольны тем, как относились к ним в детстве взрослые. Но к своим детям относятся именно так! Стереотип, усвоенный в детстве, порой оказывается сильнее, оттесняя искренность и честность, на которых нам сегодня хочется строить свои отношения с ребенком. И, поверьте, вырулить на «тропу дружбы» с привычной «тропы войны» бывает непросто. Но сделать это необходимо, если мы желаем добра себе и своим детям.

…В нашем подъезде хрущевской пятиэтажки детей было много. Допоздна гуляли старшеклассники, носились то с велосипедом, то с мячом мы со сверстниками, а наши мамы прогуливали малышей в колясочках – их у каждого подъезда виднелось тогда три-четыре.

Наши соседи с третьего этажа были счастливой парой. Высокие и красивые, они всегда привлекали к себе внимание прохожих, когда гуляли с коляской. Оба молодые инженеры, они были людьми прогрессивными и дочку свою воспитывали современно, без старорежимных предрассудков. Нередко мы подолгу слышали плач маленькой Аньки – ее укладывали спать под открытой форточкой и без всяких укачиваний. Брать малышку лишний раз на руки родители тоже считали баловством – ребенка надо приучать к самостоятельности!

Шло время, Аня росла, но в ее правильных, даже красивых чертах не было обаяния. Ее портило выражение какой-то неуверенности в себе, потерянности, что ли, характерной для детдомовских детей. И еще – манера липнуть к старшим, которые хоть как-то выразили к ней внимание. Когда к этому добавились школьные успехи ниже среднего, репутация «гадкого утенка» сложилась окончательно. Но, в отличие от сказки, чуда не случилось: подростком Аня поссорилась с родителями и ушла из дома…

Не знаю, как воспитывала своих детей сама Аня, – встречаться нам спустя годы уже не приводилось. Хорошо, если ей удалось преодолеть комплекс бесприютности, который, мне кажется, создали у дочери сами родители, идя на поводу у моды. А вот собственная юность и молодость принесла немало трудностей и испытаний и ей самой, и родителям, которые так и не могли понять, откуда у дочери такой трудный, неустойчивый характер.