Кристиан Зальцманн - Книжка для раков. Книжка для муравьев (сборник)

Весь дом был очень доволен принципами господина Ульпиана. Домашний учитель уходил развлекаться и часто возвращался домой после полуночи, а господин Ульпиан этого не замечал, а у челяди и детей каждый день было празднество. Челядь подбивала детей красть у своего отца то одну вещь, то другую, а взамен они получали позволение делать то, что им казалось хорошим, и участвовать во всех увеселениях, которые время от времени устраивали служанки и слуги.

При этом дети чувствовали себя очень вольготно, каждый день они пировали, добились удивительных успехов в игре в карты и их никогда не утруждали работой. Благодаря всяческим играм, особенно благодаря игре в фанты, они вскоре постигли все остроумные мысли и веселые забавы, которые скрывались в помещениях для прислуги.

Правда, впоследствии они стали не такими, как того ждал отец: дочь отправилась странствовать по белому свету с кучером, а сыновья, посвятившие себя военной службе, уже дважды получали отставку и два года стоят на квартире у своего отца; между тем его совесть все-таки заверяет его, что он добросовестно воспитывал своих детей. Ведь, как он имеет обыкновение говорить, он нанял им домашнего учителя, слугу и двух служанок; разве можно требовать большего от порядочного человека?

2. Панкратий [24]заставлял своих детей целыми днями читать утренние и вечерние молитвы из молитвенника их бабушки, и все же они не стали набожными. Он заставлял их читать Библию по библейскому календарю, но лучше они не становились. Они должны были выучить наизусть псалом, сирах и катехизис, но и это нисколько не помогло. Он отправлял их в школу и церковь, но они так и остались невоспитанными. Каждый день он был в светском обществе, но становиться лучше они не желали. Как же такое могло случиться?!

1. Одна заботливая мать придерживалась мнения, что для ее ребенка нет ничего полезнее тепла. «Очень, очень полез-но», – полагала она. Поэтому она велела так непомерно обогревать их комнату, что каждый, кто входил в нее со свежего воздуха, мог бы, наверное, задохнуться. Обычно ее начинали обогревать в середине сентября и заканчивали в начале июня. В этой комнате должен был спать ребенок, к тому же еще и с грелкой, и его так крепко укутывали в подушки, что, когда его вынимали, обычно он обливался потом. В таком случае мать имела обыкновение говорить: «Ребенок будет очень хорошо развиваться, ведь он так сильно потеет». Но к своему величайшему неудовольствию она заметила, что он становился все более немощным.

Его лицо стало лимонного цвета, руки безжизненно повисли, голова постоянно свешивалась набок; в конце концов, когда служанка по недосмотру оставила его на сквозняке, он простудился и умер. Это было тепличное растение, которое увядает, как только попадает на свежий воздух.

2. «От этого, – подумала ее сестра, – мне надо себя уберечь. Мои дети должны заблаговременно приучиться к холоду». Поэтому она велела выносить своего сынишку на улицу даже в самую ненастную погоду и порой купала его в ледяной воде. Впрочем, она обогревала свою комнату столь же сильно, как и ее сестра, а сынишку укладывали в кровать с не меньшими приготовлениями, чем детей ее сестры. При таком образе жизни маленький Фриц так сильно потел, что любая простуда обязательно должна была причинить ему вред.

Так однажды, когда его мать, сняв с него мокрую от пота рубашку, посадила его в чан с холодной водой, он закатил глаза, сделал поклон и вслед за своим маленьким кузеном отправился в вечность.

1. «Почтенный господин! – сказала как-то одна женщина священнику, который ее навестил. – Милостивый Боже возложил на меня поистине тяжкий крест! Взгляните только на этих трех глистов! У них нет ни духа, ни крови! Они выглядят как засушенные святые угодники! У того опухли глаза, у этого отечные ноги, а у третьего болят уши. Часто он так вопит, что его слышно за четыре дома отсюда».

«Ай-ай-ай, моя милая! – ответил священник. – Это не крест, это мучение, которое вы сами себе создаете. Что делает в детской сей чан? Из-за него полностью отсырела вся комната. Посмотрите, какие влажные стены! Как запотели окна! Неужели вы не понимаете, что это подрывает здоровье ваших бедных детей? Я не пробыл у вас и четверти часа, а у меня уже болит голова. Думаю, я бы умер, если бы мне пришлось прожить восемь дней в этой парилке. А что за кровати? Ваши дети действительно на них спят? Ах, добрая госпожа! Не грешите на Бога, и не надо винить Его, будто он делает ваших детей несчастными. Это вы убиваете своих детей, потому что им не даете дышать свежим воздухом, которым по милости Бога наслаждаются все звери, и отравляете его стиркой и сушкой белья. Хотите стирать – делайте это во дворе или на кухне; белье вешайте во дворе или на чердаке; отправляйте ваших детей гулять и каждый день открывайте окна, чтобы несколько часов проветривать детскую. Вот в чем дело, и у вас будут здоровые дети! Храни вас Господь! А я больше не могу находиться в этой парилке!»

2. Этому же священнику однажды встретилась женщина, собиравшаяся пойти к палачу [25], чтобы получить у него дельный совет по поводу своей маленькой девочки, на которую, как она говорила, злые люди навели порчу, из-за чего та плохо развивается. Она уже несколько раз водила ее в часовню, обращалась к разным знахарям, чтобы снять порчу, но ничего не помогало.

Священник выразил свое изумление этим, но попросил ее до поры до времени отложить поход к палачу. «Я хочу, – сказал он, – сначала сам взглянуть на ребенка, и если болезнь исходит от злых людей, то, конечно, вам их назову».

Женщина с ним согласилась. Он захотел войти в комнату, но ощутил такой гадкий, гнилостный, тухлый запах, что едва не задохнулся. Он скрыл свое отвращение и направился прямо к ребенку, который, правда, выглядел очень бледным, но в остальном никаких признаков настоящей болезни не имел.

– По какой улице вы шли, – спросил он, – когда в последний раз выносили ребенка?

– Ах, я этого уже и не помню. Наверное, за четверть года он не подходил к двери.

– А когда в последний раз вы открывали окно?

– Наверное, уж год, как его не открывали.

– Что ж, мне этого достаточно. Вы, наверное, знаете, кто эта злая женщина, которая причинила вред вашему ребенку?

– Ну! Кто же это?

– Вы сами!

– Как вам не стыдно! Если бы мне это сказал кто-то другой, то я знаю, что я бы ему сделала. Я давно здесь живу, и ни один сосед не посмеет сказать обо мне чего-то дурного.

– Повторю: именно вы, а не кто-то другой, делаете своего ребенка болезненным. У вас есть еще комната?

– Да, наверху! Но там хранится у нас наш небольшой скарб. Здесь ничего хранить невозможно, потому что все запотевает и плесневеет.