Кристиан Зальцманн - Книжка для раков. Книжка для муравьев (сборник)

– Но кто вам дороже, ваш небольшой скарб или ребенок?

– Конечно, ребенок.

– Что ж, тогда перенесите ребенка в верхнюю комнату. Эта расположена слишком глубоко и выходит на узкую улочку, где не светят ни луна, ни солнце. Здесь постоянная сырость, которая вредна вашему ребенку так же, как и вашему скарбу. Каждый день открывайте настежь окно, чтобы мог проникать свежий воздух; ибо в этой комнате стоит жуткий смрад от всех этих гороховых супов, клецек и пахты, которые вы съели за год; в этой комнате всякие испарения от вас, от мужа и от ребенка, которые накопились за год. Постепенно воздух стал затхлым. Дадите ли вы своему ребенку испить навозной жижи? Действительно нет? Что ж, тогда не давайте вдыхать ему и этот воздух, который пахнет даже чуть хуже, чем самая зловонная навозная лужа. Зловонный воздух столь же вреден человеку, как и дурно пахнущая вода. Послушайтесь меня, милостивая госпожа! Перенесите вашего маленького ребенка в другую комнату; велите каждый день открывать в ней окно, постепенно опять приучите его к свежему воздуху. Я думаю, что вскоре ему должно стать лучше. Если за четыре недели это не поможет, то приходите снова ко мне, но прежде чем вы пойдете к палачу, я направлю вас к одному хорошему врачу, который даст вам дельный совет.

Но, как мне рассказывали, ребенку с каждым днем становилось все лучше, как только мать последовала этому дельному совету священника.

Если и жил когда-нибудь на свете мужчина, любивший своих детей, то это был господин Вайхлих. Они были его самым большим богатством, а когда он думал о том, что кто-то из них вдруг умрет, то приходил в отчаяние. Поэтому он очень тщательно подбирал им еду, а так как слышал, что иные кушанья и напитки детям вредны, предпочитал вообще ничего не давать им есть и пить, если не опасался, что они умрут с голоду.

«Молоко, – имел он обыкновение говорить, – ни в коем случае нельзя давать детям, оно выделяет слизь. Самое здоровое – пара чашечек кофе утром, это способствует очищению организма. Фрукты – из-за них возникают рези. Известно, что дети, съевшие фрукты, умерли от дизентерии. Мария! Даже и думать не смей давать детям фрукты! Ничего подобного в моем доме я не потерплю. Да и с бутербродами с маслом дело тоже сомнительно. Ведь масло жирное и может легко испортить желудок. От хлеба толстеют и заводятся глисты. Миндальное сердечко или миндальный кренделек – вот для детей лучший завтрак. Миндаль – сытная штука, а пряности согревают желудок. Для разнообразия они могут съесть что-нибудь пожаренное на масле. Это не вредно, ведь масло здесь уже прогорело. Ни в коем случае нельзя давать детям есть овощи. От них пучит и сдавливает желудок. Пусть их едят крестьянские дети, у которых желудок привычен к этому, но с городскими детьми совершенно другое дело. Хорошо приправленный суп, кусочек баранины или телятины, голубок или курочка, или что-то другое такое же нежное с крепким бульоном – вот что лучше всего годится детям.

Вода ослабляет желудок, зато вино и пиво придают силы. Разве что, я полагаю, нужно соблюдать осторожность и чуть подогревать вино или пиво на печи или на солнце, потому что холодный напиток вызывает кашель и простужает желудок. Поэтому также будет неплохо всякий раз подавать детям на стол пару чашечек чая.

Так имел обыкновение говорить господин Вайхлих; так он имел обыкновение и в самом деле растить своих детей. И все же он получал от них мало радости. Они были очень маленького роста. В двенадцать лет они едва ли были выше других, восьмилетних, детей. Они были бледными, их конечности – немощными. Они видели, как соседские дети резвятся перед их дверью, и лишь в редких случаях им хотелось приобщиться к их играм. Если же иной раз они отваживались на это, то выдерживали не больше четверти часа, а затем падали на диван полностью изможденными, словно совершили далекое путешествие.

Один умер от холодного напитка, другой пока еще жив, если можно назвать жизнью, если ты непригоден к какой-либо работе, когда не можешь принимать в пищу большинство продуктов, которыми наслаждаются прочие люди, когда мучаешься то головной болью, то коликами и боишься как яда ломтика ветчины и соленого огурца.

Филипп был единственным ребенком, которого господин Дамон оставил после себя своей любимой жене. Поэтому можно легко догадаться, что она души в нем не чаяла и страстно желала суметь сохранить единственный памятник нежнейшего брака. Ее брат, который хорошо понимал, что все ее благополучие зависит от жизни ребенка, посоветовал приучать его к самой простой еде, закаливать холодной водой, сохранять в его жилой комнате и спальне чистый здоровый воздух, заблаговременно приучать к труду, каждый день разрешать ему играть в подвижные игры, никогда не давать лекарства, если того не требует высшая необходимость. «Это, дорогая сестра, – сказал он, – самые надежные средства добиться того, чтобы тело ребенка было крепким и выносливым. Если они ничем не помогут, то не поможет и никакая искусственность».

Но госпожа Дамон сочла, что эти средства слишком наивные, чтобы сумели помочь. Она даже пришла к ужасному подозрению, что ее брат, должно быть, нечестен с нею и желает смерти ребенку, чтобы однажды завладеть ее состоянием.

Поэтому для очистки совести она пошла к врачу, чтобы получить от него дельный совет. Хотя Филипп был бойкий как молодая косуля, она все же решила, что лучше уж своевременно позаботиться о его здоровье и жизни.

По соседству с ними жил один искусный врач, которого она прежде всего попросила навестить ее ребенка. Он пришел, пощупал пульс Филиппа, рассмеялся и сказал: «Ваш ребенок здоров. Я не любил бы вас и вашего ребенка, если бы решил назначить ему хотя каплю лекарства».

– Но, – возразила госпожа Дамон, – ведь у ребенка насморк, а тут вот еще и сыпь.

– Не обращайте на это внимание, дорогая госпожа! – ответил врач. – Это выбросы природы, которые идут во благо здоровью. Было бы жестоко посредством лекарств мешать природе в ее воздействиях.

«Наверное, ты хочешь мне угодить», – подумала госпожа Дамон.

Поэтому она пошла к другому врачу и попала как раз к одному из людей, которые пускаются на то, чтобы приписывать себе безграничную власть над силами, здоровьем и жизнью своих сограждан, словно тираны, не позволяют им наслаждаться самыми безобидными вещами, пытаются привить им отвращение к простым средствам сохранения здоровья и любовь к искусственным, делают из здорового человека больного, чтобы тот обращался за помощью к ним, продлевают болезни, заставляют тщедушных людей тревожиться по поводу своего состояния, чтобы как можно дольше налагать на них контрибуцию, словом, используют свое искусство не для того, чтобы помогать страдающим ближним, а чтобы иметь возможность взимать с них с их соизволения ежегодную дань.