В. Пономаренко - Психология духовности профессионала

Именно в человеческой душе формируется духовный вектор, определяющий духовные способности, духовную вселенную, духовную опору и чутье, а главное – понимание своего места в создании ценностей и значимостей [55].

Общение космонавтов и летчиков с живой Вселенной посредством интегрализации своего субъективного пространств и времени с вселенским придает новое качество интеллектуально-духовным способностям. Приведу ответ летчика-испытателя А. Синицына на вопрос «Поддерживает ли Дух ваши крылья?» – « Уверен, что великое призвание – есть работа Духа. Дух высший, по моему разумению, есть единение всех душ, живущих в нас. Быть может, это мегаполис Духа поддерживает нас, подсказывает верные решения, которые иногда неосознанно переходят в моторику действия за какие-нибудь доли секунды, решая возникшую проблему ». Хочу обратить внимание, что в личностном портрете профессии летчика-испытателя доминирует индивидуальность как стиль поведения. А в духовном опыте, как видите, – «единение всех душ». Каков великий дар чистоты и света заложен в духовном откровении! Это позволяет утверждать, что дух летчика есть реальность, представленная в его жизненном и профессиональном опыте. Но проявляется он не в интеллекте и образованности, а в более глубоком и цельном – любви к полету. Это состояние владеет человеком, жаждущим летать, как дышать, как жить. Высказанные общие суждения будут конкретизированы на примере духовной составляющей жизненного пути летчика. Безусловно, это лишь штрих из глубокого и многообразного духовного мира, закрытого для поверхностного, чужого, а тем более злого взгляда.

Соблюдая этические ограничения, сделаю лишь тончайший срез со скрытых духовных переживаний людей опасной профессии.

Когда юноша решает стать летчиком, т. е. сделать небо своим домом, его уже подстерегает психологическая опасность – не просто не пройти медкомиссию или профессиональный отбор, но и стать «отбракованным». Мечтать, иметьдуховное начало, сделать нравственный выбор и оказаться во всем этом несостоятельным – это большая опасность для духа личности. Преодоление ее и есть первый шаг в приобщении к смыслу духа, в данном случае одухотворенности мотива летать как целеполагающей идеи. Такое отношение к летной профессии порождает в последующем более высокую духовную космогоническую потенцию – любовь к Небу.

« Любой полет был для меня вдохновением. Душа пела, сам пел, но постоянно знал, что смертен, но верил в свою причастность к бесконечной вселенной » (Водостаев).

« Полеты давали ощущение Вечности и Бесконечности. Приобщение к вечности бытия и пространству ощущается подспудно. От этого захватывает дух » (В. С. Смирнов).

« Духовность в полете проявлялась как ощущение приобщения к пространству, свободе, познанию нового, я бы сказал, что для моей души даже где-то к вечности » (Н. Григорьев).

Когда юноша начинает летать, он подвергается моральной опасности – осознанию ошибки своего выбора. Идет трудная, болезненная духовная работа над собой, рождая новое состояние: отношение к Себе самому. Это отношение и есть дух, ибо в нем заключена ответственность, переживаемая как боль душевная, как сомнение в своем предназначении в мире [167]. Человек, преодолевая очередной барьер опасности, приобретает способность слышать, видеть, чувствовать себя частицей микрокосмоса. Он еще чуть-чуть продвигается к осознанию Духа как источника воли, веры и способа очищения [24].

Когда летчик становится профессионалом, горнило опасности остается как слагаемое профессии, но одновременно из физического трансформируется в духовное преодоление. В зависимости от…себя. В полете он постоянно согласует свою деятельность с моральным законом: сохранить свою жизнь, следуя букве и духу летных законов. А так как сам дух законов освящает право выбора, право нравственной альтернативы в принятии решения при физической угрозе жизни, то здесь, в Небе, идет работа души как связи человека с единым общим, как духовный процесс поднятия единичного над общим, принимаемый летным сообществом. Это очень глубоко запрятанная от окружающих нравственная сила летчика. Хочу сказать об этом лишь с одной целью – духовно реабилитировать многих из тех, кто посмертно был накрыт саваном вины. А ведь на самом деле жизньу летчика, особенно испытателя, отбирают далеко не всегда аварийные обстоятельства. Опыт психологического изучения мотивов и поступков непокидания самолета в аварийной ситуации наводит на мысль, что именно чувство ответственности и органически присущее летчику творчество заставляло человека идти до конца в борьбе за жизнь только вместе с самолетом. Особенно это характерно для ситуации, которая представлена в сознании как порождение собственной вины. И тогда с позиции земной логики начинаются неразумные действия, когда аварийная ситуация в пространственно-временном континууме доводится в результате борьбы мотивов до степени катастрофичности. Это действительно редкие случаи в авиации, но они проясняют психологию поступка. Дело в том, что борьбу с аварийной ситуацией летчик переживает как нравственную проблему. В этом случае совесть оцениваетпрекращение борьбы как предательство по отношению к великой цели – Полету и его средству – Самолету. Понимаю, что многим будет непонятен этот трепетный отрывок мысли, но авиаторы и профессионалы опасной профессии меня поймут.

И, наконец, опасность барражирует над летчиком, когда он вынужден расстаться с Небом. Это самая мучительная опасность, разъедающая душу. Это особенно характерно для случая, когда наступает психическое состояние излета [265].

Человек чувствует, что ему полет не в радость, он духовно насилует себя, теряет ответственность перед собой, семьей, товарищами: идет в полет как на подневольную работу. В этом состоянии его преследует страх, неуверенность, снятие с себя ответственности за исход полета [36]. Идет распад целостности времени, прошлое верховодит над будущим: человек возвращается назад к оценке правильности своего выбора. Это духовная опасность, ибо она есть трансформация высшего в низшее. Реальность жизни заполняется чувством стыда от схода с дистанции, которое рождает психологическую установку на беспощадность оценки своей личности. И в этом духовная жизнь летчика подтверждает догадку мыслителя о том, что мы правильно видим себя только в минуты стыда [192]. Это и есть утрата своей сути [10, 11].

Человек в небе – это особенный человек, он по-другому чувствует, переживает, иначе отражает привычный нам физический мир: скорость, высоту, время, пространство, Вселенную. Он целостнее чувствует его строение, воспринимает энергию, ощущает себя как микрокосм. Но поскольку необычный физический мир полета трансформируется в отличные от земных ощущения, то человек страшится этого, стыдится своих необычных чувств, порой подавляет их и «задвигает» в подсознание.