Виталий Еремин - Отчаянная педагогика: организация работы с подростками

У меня самого долго из головы не выходил вопрос: почему меня не встретили в штыки? Объяснений несколько. Во-первых, большинство ребят было за организацию. Совсем не считаться с их мнением лидеры не решились. Во-вторых, им самим было интересно: что будет, как будет? В-третьих, они не сомневались, что их положению ничто не грозит. Если «Гринабель» станет популярным и сильным, они будут в нем первыми парнями. Что в этой перспективе плохого?

Что было дальше?

Я не сказал, чем закончился первый сбор. Я объявил, что через неделю идем в поход с ночевкой, где ровно в полночь дадим присягу на верность организации. Суворов и его приближенные встретили это сообщение глумливыми усмешками. Я не придал этому особого значения. И, как показали дальнейшие события, совершенно напрасно.

У вас была какая-то особенная присяга?

На улице действуют свои нормы. Например, можно плеваться и бросать окурки прямо под ноги. За это никто никого не осуждает. Если вы хотите превратить уличную компанию в организацию, вы должны поменять уличные нормы на нормы организации. Для этого вы должны, прежде всего, записать их в устав. Только не буквально, не в лоб.

Если записать в уставе, что плевать и бросать окурки – нехорошо, подростки поднимут вас на смех. А если вы напишете, что каждый обязан беречь доброе имя организации, то с вами согласятся: как же иначе? По-другому и быть не может!

После этого можете смело требовать, чтобы не плевались, не бросали окурки и т. д.

Наша присяга традиционно включала в себя обязательство строго соблюдать устав. А в уставе было сказано, что каждый член организации по отношению к другому – товарищ и брат (попробуй теперь тронь или оскорби своего!), что перед уставом все равны. Попробуй после этого, будучи дежурным, не поддерживать порядок в помещении, не следить, чтобы там не курили или считать ниже своего достоинства взять в руки швабру.

Только в одном пункте присяга была необычной. В советское время клялись в верности партии и комсомолу. У нас же требовалась верность только организации. Это имело ключевое значение: подрывалась уличная солидарность. Поклявшись в верности организации, подросток освобождается от верности своим главарям, своей бывшей компании.

Каким был первый поход?

Поход для подростков, да еще с ночевкой, предел мечтаний. Учителя такие удовольствия устраивают редко. Боятся, вдруг кто-нибудь простынет или отравится некачественной пищей. Могут деревенские ребята привязаться. А мы в самом начале нацелились сделать походы еженедельными. Как суббота, так за город. Чтобы увести от городского безделья, от соблазнов выходных дней. Посмотрите статистику: пик происшествий приходится на субботы и воскресенья.

С самого начала мы тщательно готовились к походам. Никаких припасов из дома – только общая кухня. Расписывалось меню, подбирались поварихи из числа девочек. Назначались костровые и дежурные по кухне: кому после еды посуду мыть. Подбирались те, кто будет ставить, а потом снимать палатки, дежурить ночью. Проверялась экипировка каждого, чтобы все были тепло одеты.

Заводилы, конечно, в этой подготовке не участвовали. Считали для себя несолидным суетиться. Только посмеивались, не замечая, что тем самым отодвигаются в сторону. На первый план выступал новый актив – ребята, которые ко всему относились серьезно.

Походы, которые устраивают учителя, больше похожи на пикники. Доехали до какого-то места на электричке или автобусе или прошли километр-другой пешочком – вот и весь поход. А если вдруг перед отъездом закапал дождик, учитель вообще может отправить всех по домам.

Мы перед первым походом условились: выходим в любую погоду, идем пешком не меньше 10 километров со скоростью 7–8 минут километр, в пути – только один привал, в конце маршрута – переправа через реку на лодке. Опять-таки в любую погоду.

Зачем такие сложности? Хотелось сразу выявить характер каждого. И чтобы у одних было чувство гордости за себя, а другим чтобы стало стыдно. Чтобы новый актив креп, а старый, уличный, падал в глазах ребят.

Теперь подробнее о походе.

Перед выходом я проверил экипировку каждого. В некоторых рюкзаках что-то звякало. Хозяева рюкзаков отводили глаза. Как ни странно, это были самые младшие. Даже спиртное для себя лидеры не хотели нести сами. Хотя в рюкзаках лидеров тоже слышались странные звуки…

Вообще-то полагалось что-то предпринять, чтобы запасы спиртного остались в городе. Но как? Устроить обыск? Верхушка устроит скандал. Что же делать? А ничего! Сделал вид, что ничего не заметил.

Перед выходом ребята должны были построиться, встать в колонну по два. Не идти же кучей. Строй – порядок, красота коллектива. Но наша «элита» не хотела ни порядка, ни красоты. Кривлялись, пихались, хохотали. Считали стыдным стоять в строю. Вдруг увидит шпана из соседнего микрорайона? Засмеет.

Но вот кое-как все же встали наши лидеры во главе колонны. Не плестись же им в хвосте. Идем через город к окраине. Попробовали затянуть песню, не получилось. Ладно, не беда, спасибо, что вообще идем строем.

Вышли за город. Теперь можно прибавить шагу. Не получается. Не хотят лидеры идти быстро. Я смотрю на часы и задаю темп. Вот уже за мной пристраивается новый актив, за ним – остальные, а лидеры отстали, они в хвосте. Им уже не до шуток, их уже злость разбирает. Куда торопиться? Зачем? Слышу:

– Давайте отдохнем.

– Нет, мы договаривались: километр за 15 минут, привал – через пять километров. Или мы не хозяева своим словам?

Теперь «элита» плетется уже молча. Куда деваться? Не возвращаться же в город.

На привале все падают, как подкошенные. Без привычки мне самому тяжело. А для чего поход, если он легкий? Мы решили стать самыми сильными? Решили. Так в чем дело? Вперед – через невозможное!

После привала идти еще тяжелей. По себе чувствую. Начинаю сомневаться, думаю: может, все-таки сбавить темп? Вдруг ребята сотрут ноги – как тогда обратно возвращаться?

Рядом идет девятиклассник Слава Измайлов, наш художник. Он придумал эскиз формы: куртка с погончиками и накладными карманами и берет. Мы ни разу не видели, как одеты скауты. Но, как выяснилось позже, получилось точь-в-точь. Суворов и его приближенные зовут Славу пренебрежительно мазилой. Но он умеет не только рисовать, но и говорить в лицо Суворову неприятные вещи. И вообще относится к нему и другим лидерам иронически. За это Славе уже не раз доставалось, но он не сдается. Он буквально не по дням, а по часам набирает вес в глазах большинства ребят.

– Может, сбавим темп? – советуюсь со Славой.

– Ни в коем случае! – отвечает он.

И отбирает у девчонки рюкзак. Глядя на Славу, другие ребята делают то же самое. Девчонки не сопротивляются, но требуют, чтобы им дали хоть что-нибудь нести. Не идти же налегке!