Виталий Еремин - Отчаянная педагогика: организация работы с подростками

– Может, сбавим темп? – спрашиваю громко.

И слышу в ответ дружное:

– Нет!

Хотя, как потом выяснится, к этому моменту ноги уже стерты у доброй половины ребят.

И все равно: «Нет!»

– Тогда – вперед!

В ответ дружное:

– Через невозможное – вперед!

Организация – впереди, улица – сзади. Лидеры отстали на добрых 200 метров. Потом – на 300, 400, 500…

Выходим к Иртышу. Хорошо, бакенщик выполнил уговор: лодка с веслами в условленном месте. Можно переправляться на остров Теплинский. Но неожиданно поднялся сильный ветер. По Иртышу загуляли высокие волны. В голове сомнение: может не стоит?

Подходят лидеры:

– На фига нам эта переправа? Что там делать, на этом острове?

Хорошо, ставим на голосование:

– Кто за то, чтобы переправляться? Кто – против?

Против только лидеры. Вот зачем поход с такими трудностями!

Переправляемся. Я не доверяю весла никому, гребу сам.

В лодке помещается не больше шести человек. Всего нас больше сорока. Семь рейсов туда, семь обратно. Правда, остров – рукой подать. Но как бы лодка не перевернулась. Ветер крепчает. С каждым часом становится все холоднее. Похоже, следом за дождем пойдет снег. Этого нельзя исключать. Все-таки апрель, десятое число.

Лодка не перевернулась. Она просто стала протекать. Причем очень быстро. Воду вычерпывали консервными банками.

Наконец, все на острове. Начинаем ставить палатки, готовить ужин. Все при деле, только не «элита»…

Палатка лидеров ходит ходуном. Нарезвившись, притихли. Слышу: звяк… Значит, разливают по кружкам. Раздвигаю полог:

– Не помешал?

– Нет, мы только собирались тебя позвать. Хлебнешь?

– Да нет, спасибо, как-нибудь в другой раз.

– Какой другой? Такое событие! Первый поход! Ха-ха-ха! Надо отметить.

– Событие состоится в полночь. Или вы не думаете присягу принимать?

– Ну, это сколько ждать. Давай пока по глоточку.

– Вы за меня голосовали?

– Ну, и что? Нельзя выпить, что ли? У нас вроде нет сухого закона.

– Вы превращаете поход в пикник и пьянку. Если я это допущу, организации не будет. Будет шайка-лейка под названием «Гринабель».

Вижу, напряглись агрессивно:

– А как ты не допустишь?

– Хорошо, а если я попрошу вас не пить, по крайней мере, до присяги? Потом, черт с вами, закрывайтесь в этой палатке и справляйте.

– Просишь?

– Прошу!

– Ну, как, парни, уважим? Все-таки президент.

Чей-то голос из глубины палатки:

– Ладно, уважим.

Меня трясло. Что делать, успокаивал я себя, это и есть уличная педагогика. Атаманщины никак не избежать. Только сколько она продлится, вот вопрос!

Полночь. Остальные ребята видят, что происходит. Меня окружают, стараются показать, что они, большинство, со мной. Разводим большой костер, зажигаем факелы, встаем вокруг, обнимаем друг друга за плечи, и я читаю текст присяги, ребята повторяют за мной. Только не очень понятно, отчего дрожат наши голоса. То ли от холода, то ли оттого, что момент сам по себе запоминающийся, сильный.

И вдруг – ружейные выстрелы. Один, другой, третий, четвертый. Оглядываемся, а это наши вожачки куражатся, по-своему отмечают событие. Но как бы то ни было, они снова в центре внимания. На них снова посматривают с опаской: мало ли еще чего выкинут?

А где же ребята из группы поддержки?

Самых твердых из них – Дружинина и Сердюкова – не было. Не помню, по какой причине, но они не могли пойти в этот поход. Но даже если бы пошли, картина была бы примерно такой же. Остановить лидеров не мог в то время никто. Но справедливости ради надо сказать, вели они себя так не из вредности. Просто над ними довлел стереотип: как можно идти за город без спиртного и оружия? Никак нельзя. Не принято.

И все же кто-то из ребят пытался их остановить. Когда салют кончился, лидеры вернулись в свою палатку. Вдруг слышу оттуда яростную, истерическую ругань.

Подхожу:

– В чем дело?

– А кто нашу водяру разлил?

– Понятия не имею.

– Нет, это ты кого-то подослал!

Вижу, лидеры уже наглеют, хамят.

Спрашиваю:

– Неужели все вылито?

В ответ:

– Не все, но половина, две бутылки.

Кажется, сейчас начнется поиск виноватого. А это – скандал, и кому-то из ребят достанется. Надо что-то делать. А у меня обязательная для похода фляжка со спиртом. Снимаю с пояса, протягиваю: вот вам компенсация за понесенный ущерб. Успокоились, предлагают выпить.

– Черт с вами, – говорю, – за «Гринабель» можно сделать глоток.

– Так и мы – за «Гринабель»!

– Тогда тоже – только по глотку!

– По глотку? Ха-ха-ха! Ну, для начала можно и по глотку.

Они долго еще колобродили. Но, слава Богу, ни к кому не приставали.

Остальные пекли в костре картошку, сидели тесно, дул пронизывающий ветер, вместо дождя сыпалась белая крошка. Пели под гитару любимые старые песни и одну новую, уже свою, написанную Мишей Монаковым:

Чем же закончился ваш первый поход?

Через много лет, став уже взрослыми, ребята говорили, что им в память врезалось, как переправлялись в бурю через Иртыш, как боялись, вдруг перевернется лодка, как принимали при пламени факелов присягу.

А я почему-то помню, как плелись обратно, не выспавшиеся, едва переставляя стертые ноги. (Наша «элита» угомонилась только под утро, почти не спали и остальные.) Я не подгонял: сам был вымотан ночным бдением. Боялся за девчонок, мало ли чего. В общем, мне казалось, что плохого было больше, чем хорошего.

Почему вы решили назвать руководителя организации президентом? Это слово было в то время слишком уж чуждым слуху советского человека.

Ребят может воспитывать сама форма управления. Из этой мысли как бы само собой вытекало, что взрослый руководитель организации должен избираться подростками тайным голосованием. Позже я понял, что процедура тайного голосования может применяться в воспитательных целях гораздо шире. Не только при выборах президента. Но об этом я скажу позже.

Наконец, я надеялся, что название должности будет диктовать избранному вице-президентом уличному подростку (Вите Суворову) иной тип поведения. Человеку свойственно соответствовать той социальной роли, какую ему выпало играть.