Array Журнал «Аконит» - АКОНИТ 2020. Цикл 2, Оборот 3-4

Он упустил момент, когда метрах в пяти от него возникла фигура Вячеслава. Он был полностью обнажён. Тело истощено и искажено, словно в результате какой-то тяжёлой болезни. Черты лица заострены, волосы на голове редки и седы. Слегка покачиваясь, он стоял, бледным пятном среди холодной черноты, устремив немигающий взгляд пылающих запавших глаз на Михаила.

— Здравствуй, Слава. Ты изменился.

— Здравствуй. А ты нет.

Михаил поднялся с бревна. Казалось, момент требовал того, чтобы подойти к давнему знакомому, пожать его руку, обняться после стольких лет. Но всё было слишком противоестественным; всё напоминало вязкий тревожный сон: напряжение нарастает, и скоро перед глазами предстанет финальный кошмар, после которого ты закричишь и проснёшься. Вот только здесь конца напряжению не было.

— Смотрю, ты совсем поехал. Я ещё могу понять выбор места и времени встречи, но зачем ты явился сюда голым? У тебя и так маленький член, а теперь от холода он совсем сжался. Хорошо, что тебя не видит никто из девушек, идиот, — попытался пошутить Михаил.

Вячеслав приблизился к нему на пару шагов. Казалось, он не шевелил ногами, а будто плыл над поверхностью земли. Теперь Михаил мог в подробностях рассмотреть своего старого товарища. Всё его тело было покрыто странными пигментными пятнами, напоминающими вязь какого-то неведомого алфавита из столь любимых Вячеславом оккультных трудов. За плечами угадывался небольшой горб. Лицо же было лицом древнего старика, морщинистым, иссушенным. Синие безжизненные губы. Посмертная маска, но не живое лицо. Лишь глаза — сияют и неотрывно смотрят.

— У меня рак, — раскрылись две синюшные створки губ, и слова повисли в воздухе.

Михаил по-новому взглянул на товарища. Нечто вроде сострадания проскользнуло в его сознании. Захотелось хотя бы утешающе похлопать Вячеслава по плечу, но в последний момент он удержал себя, вместо этого выдавив:

— Мне жаль, чувак…

Михаил прикурил очередную сигарету и предложил Вячеславу, но тот никак не отреагировал на предложение. Лишь глаза продолжали немигающе сиять на него, а синюшные губы всё так же монотонно смыкались и размыкались.

— Крошечная, ничтожная виноградинка в моей голове. Пани Глиобластома — так мне представили её в клинике, куда я обратился, через пару лет после того, как наши пути разошлись — и это была уже не виноградинка, а целая переспелая гроздь. Занятно, что она появилась во мне незадолго после нашего знакомства.

— Так ты решил встретиться со мной, чтобы обвинить меня? Я сочувствую твоему горю, но я здесь ни при чём! — Михаил начал потихоньку закипать.

Вячеслав ещё немного приблизился к нему, и Михаил невольно попятился. Что-то исходило от этой карикатуры на человека, что-то гнетущее и омерзительное, противоестественное.

— Ты не представляешь, как сложна структура опухоли. Это целая система, микровселенная. Сочащаяся бесконечность в единой грозди, гниющее небо в чаше моего черепа. Боги — истинные боги — они тоже там, внутри, в каждой мёртвой клетке стоят их престолы. Они говорили со мной — с тех самых пор, как я начал, сам того не ведая, приносить им в жертву самого себя. Они открывали мне тайны, они растворяли передо мной двери. Это величайшее проклятье — и величайший дар.

Михаил не знал, что ответить на это; не знал, нужно ли вообще отвечать. По крайней мере, теперь безумие Вячеслава обрело объяснение — он был просто-напросто болен. Тем не менее, странное чувство тревоги не покидало Михаила, и он продолжал медленно отступать от этого искажения, явившегося сюда из их прошлого.

— Я дописал книгу — ты же помнишь, ту самую, первые страницы которой ты видел. Под их диктовку — тех , кто приходил в мои сны от алтарей в моём мозгу — а к ним из крипт, что таятся в самых тёмных уголках мироздания. Они желали, чтобы миру было явлено очередное откровение, и я, их инструмент и сосуд, исполнил их волю. LiberVoid — так я назвал книгу; так называли её те, кто был до меня, и назовут те, кто будет после. Она столь же едина во всех временах и мирах, как едина связь между раковыми клетками в моей голове…

Это был бред абсолютно безумного человека, и у Михаила не было никакого желания продолжать его слушать. Не для того он мёрз всё это время, чтобы внимать бессвязному потоку сознания больного человека, стоящего совершенно голым напротив него.

Он развернулся и решительно направился к склону оврага, чтобы покинуть это место, добраться до дома, и навсегда забыть о Вячеславе и всех этих рассказах о богах, живущих в раковых опухолях, книгах, единых везде и всюду, и о тайнах, сочащихся чёрной гниющей слизью.

Пока он взбирался по осыпающейся обледенелой тропе, Вячеслав продолжал вещать за его спиной.

— Я разжёг двенадцать костров, здесь. Я высчитал всё, что было нужно — ведь теперь я знал, что́ нужно высчитывать и как это сделать правильно. Грань миров так тонка там, где истончается войло земное. Болота, острые выступы скал, овраги… Я прошёл по осыпанному прахом мосту над безднами, осенённый оскалами чёрно-зелёных звёзд. Я блуждал в тени между мирами, и запредельные ветра облизывали моё тело, слизывая с него плоть, словно воск с тающей свечи. Как видишь, мне больше нет нужды в одежде; да и плоть я одел исключительно ради того, чтобы сохранить до поры твой рассудок в целости. Реки мёртвого огня вливались в мой рот, и прах убиенных в утробе миров касался моих ноздрей. Я видел миры, лежащие у основания, видел миры, лежащие у Предела — в них были размер и форма; я был в мирах, лежащих за Пределом — и там нет ни размера, ни формы, ибо всякий обитающий там сам себе размер и форма. Я беседовал с теми, кто мудр в своём безумии, и с теми, кто безумен в своей мудрости. Я смотрел в глаза кипящих в ядовитых соках безвременья созданий, и те делились со мной своим знанием…

Почти на половине подъёма Михаил неудачно поставил ногу, и та заскользила по обледенелой поверхности суглинка. Он рухнул вниз с высоты полутора десятков метров, изорвав одежду и лицо, прямо к ногам Вячеслава; до его слуха донёсся хруст переломанной ноги. Окровавленный, он прохрипел, глядя на безумца:

— Помоги…

— …плоть тверди прогрызена, грань так тонка. Здесь, прямо под нами, одна из дверей, к которой нужно лишь подобрать верный ключ. Если ты помнишь, я говорил тебе — всем вам — об углах, о дорогах, ведущих в иные миры. Но не все миры пересекаются с нашим посредством углов; есть и те, что расположены параллельно нашему миру, и попасть в них не так-то просто. Обитатели их ещё более ужасны и причудливы, чем те, кто возлежат на гранях, а законы, действующие там, чужды любому смертному разуму. Тогда я хотел, чтобы вы увидели и услышали , но вы не захотели этого; вы солгали мне — теперь я явственно вижу это. Так смотри же сейчас, пока ещё есть такая возможность.