Array Журнал «Аконит» - АКОНИТ 2020. Цикл 2, Оборот 3-4

Я выбрал латте в кофейном автомате и взялся за книгу, которую я читал уже месяц.

Это была «Божественная комедия» Данте в оригинале.

Чтение давалось мне с трудом, даже с помощью кристалла итальянского языка.

Вечерний сменщик должен был прийти в шесть вечера, и, в принципе, до шести мне делать было нечего, только иногда проверять температуру в холодильниках да ждать грузовик с детской фермы.

Когда я читал про ледяной круг ада, раздался гудок грузовика, и я пошёл открывать ворота.

У ворот меня уже ждал водитель, держа в каждой руке по младенцу.

Все они были завёрнуты в чёрную материю.

Наконец все дети были погружены в холодильники, и грузовик уехал.

Я курил сигариллы, читал Данте и ждал сменщика.

День тянулся медленно как ожерелье из самоцветных камней.

Гранулы Луны наконец-то подействовали, и я впервые за долгое время почувствовал себя хорошо.

Я сидел у открытого окна, чтобы дым выходил наружу и не портил своим запахом младенцев.

Дым Луны был отчётливо жёлтым.

Наконец пришёл сменщик, мы проверили все холодильники, двое детей были уже мертвы, и мы достали их, чтобы отправить в разделочный цех.

У них были спящие умиротворённые лица.

Смерть стёрла с них всё детское и заполнила всё покоем.

Интересно, какие у них были имена, подумал я.

Моя смена закончилась, я попрощался со сменщиком и вышел на улицу.

На улице шёл тихий дождь, словно в медленном наркотическом сне.

Шексна была напоена сном.

Я пошёл вдоль реки, потом спустился вниз и под небольшим мостом закурил очередную сигариллу.

Гулять особенно мне не хотелось, и я пошёл домой, еда вроде ещё оставалась, и я решил не заходить в магазин.

Дома всё было также — признаки запустения и призраки неудачной жизни.

В холодильнике были яйца, венгерская салями и засохший французский батон.

Я сделал кофе и пожарил яичницу.

Еду я отнёс в гостиную и стал смотреть свой любимый канал «Investigation».

Я вообще люблю смотреть про всяких серийных убийц, сам не знаю отчего.

Просто нравится и всё.

В этот раз показывали передачу про Эстебана де Ла Розу, шахматного убийцу из Толедо, который оставлял на местах убийств шахматные фигурки.

Когда его поймали, у него оставалось всего лишь две белых пешки и белый слон.

Такие дела.

Ещё у Эстебана была привычка целовать свои жертвы в лоб, оставляя коричневый отпечаток губ (Эстебан пользовался коричневой помадой).

По-испански этот отпечаток назывался так красиво, что даже казалось, что эта фраза имеет смысл.

Когда ведущий рассказывал о грустном детстве Эстебана, которое было точно таким же, как и у всех других серийных убийц, фоном шли улицы Толедо, снятые при хорошем дневном свете.

Все жители города были нехорошо, бедно и как-то неладно одеты.

На всех лицах была печать неудовлетворённости и какого-то явственного несчастья.

Все женщины были сутулы и отчётливо некрасивы.

В общем, Эстебана можно было понять.

Завтра мне было опять в утреннюю смену, и я решил лечь спать пораньше.

Кристалл лежал на подоконнике, залитый тихим обесцвеченным светом Луны.

Я долго смотрел на него, испытывая странное нежелание вставлять его в разъем, но наконец я совладал с собой и почувствовал холодный ветер. Я открыл глаза — передо мной лежала бесконечная земля Прекрасноликой Королевы Мод.

Казалось, в пейзаже что-то неуловимо изменилось, но что, я не мог понять.

Я надвинул поглубже шапку, поневоле искривив губы от холода, и отправился в путь.

Ветер потихоньку заметал следы (интересно, это входило в планы создателей кристалла?).

Я пошарил в бесчисленных карманах куртки и нашёл большие чёрные очки, чтобы защитить глаза от снега.

В окровавленной дыбе — летучие рыбы.

Внезапно цепочка следов прервалась, и я застыл на месте как ребёнок, потерявшийся в ночном лесу.

Я прошёл чуть дальше, потом вернулся назад, описал небольшой круг — не улетела же она отсюда на воздушном шаре?

Я сделал несколько глубоких вдохов чтобы успокоить прану, вглядываясь в даль, и наконец увидел вдалеке небольшое чёрное пятно.

Подойдя поближе, я снова увидел следы, чёрное пятно вблизи оказалось кровью.

В нескольких метрах от пятна, лежала толстая короткая стрела, какие используют синоби.

Конец стрелы почернел от крови.

Я пошёл дальше, женщина прошла ещё немножко, — следы ее были путаны, — и вскоре упала; на этом месте снова было кровавое пятно, на этот раз побольше первого, видимо, она лежала здесь долго.

На этом месте я нашёл два шприца и обрывок крепкой материи, которую она, видимо, использовала как бинт.

Следы стали чуть чётче, и кровь стала капать гораздо реже.

Ещё дважды она падала, но каждый раз довольно быстро поднималась.

У меня появилось странное чувство, что ещё недолго, и я ее увижу.

Я поднялся ещё на один холм, но внизу никого не было.

Ветер стих, и стало удивительно тихо.

Уже не в первый раз я пытался понять создателей кристалла, зачем они всё это придумали, но я никак не мог понять смысл всего этого.

Обо мне создатели кристалла заботились вполне хорошо: каждые пять километров я находил склад с едой, это были просто несколько коробок, выкрашенные в ярко-оранжевый цвет и поставленные друг на друга; там были армейские пайки и вода.

Следы у складов никогда не останавливались и шли отчётливо дальше, вперёд.

По состоянию крови, будь я каким-нибудь следопытом, я, вероятно, смог бы определить время, когда эта кровь пролилась.

Мне почему-то казалось, что девушка становится всё ближе и ближе.

И в этот момент зазвенел кристалл часов.

Место разъёма горело огнём, кристалл был горячим. Я кое-как его вынул; он обжигал пальцы, и я снова испугался, как бы это не подействовало на мозг.

Я положил его на подоконник и стал одеваться.

Аргояз этого года назывался солнечным бормотанием, и все вокруг называли друг друга «брат» и «сестра».

Меня он ужасно раздражал.

В прошлом году был лунный шёпот и лунные шептания девушек.

Я сам никогда не ел детей, хотя мудрые доктора утверждают, что блюда из детей чрезвычайно полезны и питательны.

Очень может быть, но я как-то не испытываю особого желания, несмотря на то, что у нас на работе можно забирать еду домой, то, что не доели клиенты ресторана.

Многие так и делают.

На работе всё было как всегда.

Трое детей были больными, а одного вообще принесли мёртвым.

Естественно, я отказался брать этого ребёнка, хотя девушка меня долго умоляла взять его.

Видимо, ей очень нужны были деньги, но правила есть правила.

Слезы девушек давно на меня не действуют, а всяких грустных историй, я наслушался здесь столько, что будь я писателем, их хватило бы на целый роман.