«Цигун и жизнь» («Цигун и спорт»)-05 (1992 )

Рассматривая позу цзочань и принимая во внимание «эффект пирамиды», можно предположить, что эта поза тоже способна воспринимать и накапливать естественную космическую энергию. Вероятно, привычка японских мужчин садиться, поджав ноги, также связана с этим явлением.

Тело человека представляет собой целостный и в высшей степени взаимосвязанный организм, обладающий высокочувствительной нервной системой, которая ежеминутно не только получает и анализирует разнообразную информацию об окружающем мире, но и осуществляет саморегуляцию, помогающую человеку адаптироваться к различным условиям природной среды. Если неорганическое тело в форме пирамиды способно воспринимать и накапливать энергию, то эффективность этого свойства у человека, который сознательно придает своему телу форму пирамиды во время занятий цигун, может быть еще выше. Именно поэтому техника цзочань облегчает восприятие внешней энергии, мобилизацию скрытых возможностей организма, пробуждение его особых способностей. Является ли всего лишь случайным совпадением «эффект пирамиды» и тот факт, что поколения людей на протяжении тысячелетий практиковали метод цзочань? Ученые предполагают, что египтяне строили пирамиды, будучи осведомленными о специфических свойствах, присущих этой геометрической форме, и использовали их на практике. В Китае же древние мастера хорошо знали, что во время выполнения упражнений пальцы рук, сведенные перед собой как бы для молитвы, являются особым жестом-знаком, позволяющим воспринимать различную информацию и энергию, демонстрировать те или иные эффекты цигун. Они, вероятно, уже тогда понимали, что поза цзочань представляет собой как бы некое приемное устройство, предназначенное для более эффективного восприятия и накапливания космической энергии телом человека.

Перевод С. Шулъженко

«Цзочань», «чань» — сокращение от «чаньна», что является звуковой калькой санскритского слова «дхьяна», используемого в буддизме в значении «спокойное размышление», «созерцание».

«Цзочань» имеет два близких значения. Первое — статическая медитация в положении сидя. Второе — состояние глубокого медитативного погружения. Так определил смысл этого термина шестой патриарх чань-буддизма Хуэй Нэн в трактате Таньцзин.

Помимо цзочань для обозначения данной техники медитации используются также термины «чаньдин» («дин» — смысловая калька санскритского слова «самадхи»), «дацзо», «цзинцзо».

* * *

В статье Ю. Долгина «Боги и Числа (3—33—333)» («Цигун и спорт», 1992, № 4, с. 44) вместо (см. вторую фразу от начала) «…теория количественности чисел как фундамента мироздания от Пифагора и Платона…» нужно читать «…теория качественности чисел…» и далее по тексту.

Кэ Юньлу

(Продолжение. Начало см. 1992, № 1–4)

Полночь. В гостях у Оуян Цзюэ Яо Цзю. Их беседа продолжается уже несколько часов. Пользуясь тем, что сегодня гость склонен к разговору — а это очень редкий случай, — хозяин пытается извлечь из этой встречи максимальный результат и хоть немного проникнуть в истинный внутренний мир великого мастера цигун, понять, что такое Вселенная в его глазах.

— Во всем мире сейчас существует много теорий, трактующих сущность феномена цигун, — говорит Оуян Цзюэ.

— Да? — Яо Цзю слушает и одновременно «играет» своими руками, делая различные жесты.

— В общем, они считают, что суть цигун имеет материальную, а также энергетическую, информационную основу. Если рассматривать его как особое «поле», то это «поле» обладает следующими свойствами: жизненность, цельность, комплексность, подвижность, панинформационность, нелинейность, направленность, двусторонность, наличие цели, надвременность и надпространственность и т. д. Вчера я читал одну статью, в которой приводится около двадцати теорий, подробно разбирающих эти вопросы. Есть среди них и такие, о которых и вы говорили раньше во время публичных выступлений.

— Вот как? — равнодушно проронил Яо Цзю. Он сейчас был занят такой «игрой»: направлял на стоявшие на столике электронные часы руку, и цифры начинали бешено убегать вперед, опускал руку — на табло восстанавливался порядок. Оуян Цзюэ посмотрел на него и, поняв, что он терпеливо слушает, продолжил свой рассказ. Некоторое время он излагал эти теории. Закончив, спросил:

— Как вы их оцениваете?

Глядя на свои руки, мастер сказал:

— Что ж, во всем этом что-то есть.

Оуян Цзюэ внимательно посмотрел на него, наблюдая за выражением его лица, потом, после тщательного обдумывания, произнес такие слова (он решил смело прорываться вперед):

— Все эти теории, учения, которых так много, и то, что говорили вы на различных лекциях, — все это, на мой взгляд, весьма далеко от истинного понимания и толкования цигун, в значительной степени все это притянуто за уши! Наступила тишина. Яо Цзю неотрывно смотрел на свои постоянно двигающиеся руки. Оуян Цзюэ ждал. Все, что он говорил до этого, было лишь подготовкой последней фразы.

— Да, — через некоторое время сказал Яо Цзю. Оуян Цзюэ молчал, он ждал продолжения.

— Да, это натяжки. Они далеки от объяснения сути цигун, — добавил мастер.

Именно такого четкого ответа и ждал Оуян Цзюэ.

— В чем же она тогда, эта суть? — спросил он, боясь, что слишком торопится.

— Трудно коротко ответить.

— Ну хотя бы приблизительно, хотя бы дайте какой-нибудь намек для меня лично.

Яо Цзю поднял глаза:

— Я в этот раз приехал на Север, чтобы найти две книги.

«Опять уходит от вопроса? — подумал Оуян Цзюэ. — Кажется, нет».

— Это книги, связанные с цигун?

— Да.

— Что за книги?

— Две древние книги.

— А почему вы думаете, что они на Севере?

— Чувствую. Они где-то рядом с Пекином.

— Вы заговорили об этих книгах для того, чтобы дать мне понять, что секреты цигун надо искать в древних канонах?

— Надо изучать древние памятники. Конечно, и современную науку использовать следует, нужно соединить древность и современность.

— Значит, все-таки современные теории далеки от истины. Но если продолжать применять современные научные методы, то возможно ли постепенно раскрыть тайны цигун или же это совершенно невозможно?

— Конечно, возможно.

— Вы считаете, возможно? — Оуян Цзюэ собрал все свое внимание: он слушал, наблюдал, запоминал, решал. Это был чрезвычайно важный момент.

— Да. Однако…

— Что «однако»? — Оуян Цзюэ впился взглядом в Яо Цзю.