Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1997 № 07 (841)

8/12 марта: «...один из самых горестных дней моей жизни, когда я рассталась с моим любимым Ники!..»

По возвращении в Киев Мария Федоровна, вспоминает дочь Ольга Александровна, была неузнаваема. «Я никогда не видела мать в таком состоянии. Сначала она молча сидела, затем начинала ходить туда-сюда, и я видела, что она больше выведена из себя, нежели несчастна. Казалось, она не понимала, что случилось, но винила во всем А1ех» (Александру Федоровну, жену Николая II.- Ю. К.) [ 24Vorres, Jan Den sidste storfyrsiinde. Kbhvn, 1965, s. 120-121.].

Несмотря на уговоры ближайших родственников, Мария Федоровна не хотела покидать Киев и переезжать в Крым, мотивируя свой отказ тем, что желает быть ближе к своему сыну. Она продолжала посещать госпиталь, к большому беспокойству окружающих [25 Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний, стр. 218; князь Феликс Юсупов. Перед изгнанием. 1887—1919, с. 190.]. Только поеле того как в один из дней, когда, подъехав к зданию госпиталя, она увидела закрытыми госпитальные ворота, а главный врач, ссылаясь на мнение медперсонала, прямо заявил, что ее присутствие является нежелательным, вдовствующая императрица дала свое согласие на отъезд из Киева [26 Jaschik Т. К. Еп livkosaks erindringer Kbhvn, 1968.]. К этому времени Киевский местный совет издал приказ о необходимости всем членам бывшей императорской семьи покинуть Киев.

В мае 1917 года Мария Федоровна с дочерьми Ксенией и Ольгой и их мужьями, великим князем Александром Михаиловичем и полковником Н. А. Куликовским, переехали в Крым. Здесь они пробыли в течение двух с половиной лет, до апреля 1919 года. Сначала в Ай-Тодоре, затем в Дюльбере и Харакасе. Пребывание в Крыму было для нее практически домашним арестом, полным постоянных лишений и унижений.

«...Мы фактически арестованы,— писала ее дочь Ксения в июньские дни 1917 года великому князю Николаю Михайловичу,— и находимся в руках Комитета, которому правительство нас так мило подарило».

• Александр ///

• Царская семья в Ливадии, в Крыму в 1893 Стоят: 25-летний Николай II, 22-летний Георгий (умер месть лет спустя от туберкулеза) и 18-летняя Ксения. Между Марией Федоровной и Александром III — 14-летний Михаил и II-летняя Ольга.

Российские архивы сохранили письмо, написанное Марией Федоровной брагу Вальдемару в роковые для всей императорской семьи дни, в мае 1917. «Как только не разорвется сердце,— писала она,— от такого количества горя и отчаяния».

Анализируя события января—марта 1917 года, она писала: «...Можно ли было предвидеть такую ужасную катастрофу! Как, оказывается, сильно были возбуждены умы! Как долго играли с огнем!..

Одна ошибка следовала за другой, почти каждую неделю смена министерства и наконец это ужасное назначение Протопопова, который оказался настоящим подлецом и предателем, хотя пытался выдать себя за прекрасного и преданного друга» [27 А. Д. Протопопов — последний министр внутренних дел Росии, был самым доверенным лицом царской семьи. По словам министра иностранных дел первого состава Временного правительства П. Н. Милюкова, Протопопов сыграл «роль могильщика царского режима». В феврале 1917 он предпринял попытку вооруженного подавления революции (см. Милюков П. Н. Воспоминания. Том второй. М-, 1990. С. 199).].

Мария Федоровна отвергла мысль об отъезде из России («Аснер пишет, что я как будто просила о разрешении уехать, я и не думаю делать это...») [28 ГАРФ. Фонд 642, on. I., ед. хр. 615. Мария Федоровна — Вальдемару 4 мая 1917, Ай-Тодор. (Пер. с дат. яз.).], она надеялась на встречу со своими дорогими близкими.

Вместе с ней в Крыму находились некоторые члены бывшей императорской семьи и люди, близкие к ним: великий князь Александр Михайлович с семьей, бывший верховный главнокомандующий Николай Николаевич, князь Феликс Юсупов с женой Ириной (внучкой императрицы), графиня 3. Менгден, С. Д. Евреинова, Н. Ф. Фогель, князь Г. Д. Шервашидзе и князь Долгорукий и другие. В апреле 1918 года Ялтинский совет постановил расстрелять Романовых, между тем как Севастопольский совет не хотел их казнить без суда и, по крайней мере, без приказа лично от Ленина. В апреле 1918 года в Ялту приезжала специальная следственная комиссия. По указанию Петроградского совета были произведены обыски, в частности, личного имущества Марии Федоровны. Были изъяты ее дневниковые записи и письма Николая из Тобольска. Матросы забрали также Библию, которую она привезла в Россию из Дании, не тронув, по счастливой случайности, семейную шкатулку с драгоценностями.

Почему Мария Федоровна не покинула Россию сразу после революции? Как ее решение остаться повлияло на судьбу ее детей? Не привело ли оно к роковому исходу для многих членов императорской семьи и в первую очередь для ее сына и его близких? В мае 1917 года она задавала себе только один вопрос: «Что же в конце концов произойдет с нашим несчастным, бедным Ники?..»

Находившиеся с Марией Федоровной родственники и близкие ей люди удивлялись, с каким мужеством держалась она. Князь Г. Д. Шервашидзе в письме к великому князю Николаю Михайловичу отмечал: «Ее Величество приводит нас в восторг тем достоинством, с которым себя держит. Ни одной жалобы на стеснительное, не снившееся ей положение, в каком она пребывает, спокойное и приветливое выражение, одним словом, такая, какою всегда была... Такое ее повеление немало подымает и наше расположение духа и помогает нам легче переносить тягости заключения и царящее уныние» [29 ГАРФ. Великий князь Николай Михайлович. Ф. 670, on. I. Д. 431, л. 15—18. Князь Г. Д. Шервашидзе — вел. кн- Николаи» Михайловичу, 20 ноября 1917, Ай-Тодор.].

В российских архивах сохранилось одно из писем, написанных Марией Федоровной Николаю 11 осенью 1917 года.

«Дорогой мой милый Ники! — писала мать сыну в Тобольск в ноябре 1917 года.— Только что получила твое дорогое письмо от 27 октября, которое меня страшно обрадовало. Не нахожу слов тебе достаточно это выразить и от души благодарю тебя, милый. Ты знаешь, что мои мысли и молитвы никогда тебя не покидают — день и ночь о Вас думаю и иногда так тяжело, что кажется, нельзя больше терпеть, но Бог милостив...

Живем мы очень тихо и скромно... Мы всегда голодны. Продукты так трудно достать, особенно белый хлеб и масло нам очень недостает, но иногда добрые люди нам помогают...» [30 ГАРФ. Фонд Имератора Николая II 601. On. 1. Ед. хр. 1297. Мария Федоровна — Николаю II, 21 ноября 1917, Ай-Тодор, л. 131.]

Датский королевский дом и правительство (о чем свидетельствуют документы из Государственного архива Дании, которые только сейчас входят в научный оборот) с осени 1917 предпринимали попытки по спасению жизни Марии Федоровны и ее ближайшего окружения. В шифрованной телеграмме от 10 сентября 1917 года в адрес датского посольства в Петрограде говорилось, что правительство Дании дало свое согласие на приезд вдовствующей императрицы. В телеграмме также указывалось на необходимость выяснения возможной даты приезда и подготовки этой акции в условиях строгой секретности.