Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1998 № 08 (854)

Большинство честных ученых находились в плену у времени, испытывая деформирующее давление официальной идеологии и философии, не делая разницы между противоположениями «научный-ненаучный» и «материализм- идеализм». Слово идеализм было синонимом классового врага, в лучшем случае синонимом «ненаучного». В отрицании с порога всего «идеалистического» парадоксальным образом сходились и Лысенко, и его противники-биологи. Обвинение в идеализме бросалось друг другу обеими сторонами.

Так, например, в знаменитом «письме трехсот», посланном в 1955 году в ЦК КПСС и объединившем биологов страны (авторы-инициаторы письма В.Н.Александров, Д.В.Лебедев, Ю.М.Оленов), можно прочесть: «Августовская сессия ВАСХНИЛ была организована под лозунгом — приблизить науку к решению насущных вопросов, выдвигаемых перед ней социалистическим строительством, усилить борьбу с идеализмом в биологии. Выполнение этих требований было и остается почетной и радостной задачей каждого советского ученого и всей нашей науки в целом». Борьба с идеализмом как условие «социалистического строительства» стала для большинства советских ученых символом веры, а не просто словесным клише.

Драматична ситуация, в которой оказался профессор Любищев. Его можно считать основателем научно-культурного самиздата. Ведь начиная с 1953 года он регулярно рассылал в ЦК партии, в редакции научных журналов и газет, коллегам и членам научного сообщества свои критические антилысенковские исследования. Его работы, и в особенности главы большого самиздатного труда «Что стоит

Лысенко», сыграли большую роль в понимании сложившейся ситуации. Парадокс состоял в том, что защищая классическую генетику, Любищев не скрывал своего несогласия с рядом ее положений, а также с положениями дарвинизма.

Миропонимание Любищева строилось на признании множественности исходных познавательных установок, отказе от монополии любого одного направления в науке. В этом смысле Любищев не был «советским ученым». Он продолжал линию автономии науки и свободы философских исканий, которые до него отстаивали открыто И.П.Павлов и В.И.Вернадский. Мундир коммуниста или монархиста вовсе не служил для Любищева препятствием к диалогу. Важны были прежде всего честность устремлений и готовность слушать оппонента. И потому он поддерживал длительный диалог с одним из инструкторов ЦК партии по сельскому хозяйству, шаг за шагом убеждая его в ложности поддерживаемого партией лысенкоизма.

Размышления о психологических последствиях катастрофы в биологии в 1948 году составляют совершенно исключительную ценность упомянутой выше книги профессора В.Я.Александрова, скромно названной «Записки современника». Владимир Яковлевич был не только пассивным наблюдателем-архивистом, но и одним из самых активных защитников автономии и чистоты науки. При этом ученый отличался веселой библейской мудростью и скептицизмом. Недаром один из тезисов Александрова «От ложного знания — к истинному незнанию» в виде забавного плаката висел на всех школах по молекулярной биологии, где проходило обучение и новому, и забытому старому.

События, последовавшие за сессией ВАСХНИЛ 1948 года, Александров рассматривает как жестокий и грандиозный эксперимент по социальной психологии. Лысенковский стресс выявил пределы прочности моральных устоев у разных людей, потенциальные мотивы, которые определяют поведение человека в обществе, но в нормальных условиях обычно сокрыты. Стресс выявил хрупкость основ человеческой благопристойности. Оказалось, что популяция ученых по своему моральному уровню в среднем отнюдь не отличается от других групп общества. Обычно для одних людей движущими силами поведения были страх лишиться благополучия и привилегий, для других — стремление воспользоваться ситуацией для добывания того, чего еще у них нет. Чаще всего действовали оба фактора.

Вместе с тем Александров размышляет о том, как трудно дать оценку поведения людей в условиях конфликта между индивидуальной и групповой этикой, в условиях сложной системы человеческих и социальных связей, в которых протекает жизнь человека. Были достойные люди, которые связали свою жизнь с партией, еще когда в ней казались возможными какие-то дискуссии, исходя из благих идейных намерений или, скажем, в годы войны, когда это налагало дополнительные жесткие обязательства и не давало особых привилегий. Но партия большевиков уже до войны трансформировалась, по существу, в стоящую у власти мафию. Не согласиться с решением крестных отцов или открыто порвать с ней — вело к смерти. Аналогично рассматривалось несогласие или невыполнение решений ЦК, тем более открытый выход из партии. Член партии как бы отдавал свою совесть в коллективное пользование партии, в реальности же — ее очередному временщику.

А.Р.Жебрак, биолог, стажировавшийся в США в 1930 — 1931 годах в лаборатории Т. Моргана, до 1948 года был одним из самых активных защитников классической генетики против вздорных утверждений Лысенко и его агробиологии. Так же он держался и на сессии ВАСХНИЛ. Но вот последовало заявление о том. что доклад Лысенко одобрен ЦК и, значит, лично товарищем Сталиным. Александров цитирует поразительные строки из письма Жебрака в «Правду». 15 августа 1948 года, спустя несколько дней после сессии ВАСХНИЛ, газета «Правда» публикует его письмо. Жебрак пишет, что до тех пор, пока партия признавала оба направления в генетике, он настойчиво отстаивал свои взгляды, которые расходились со взглядами Лысенко. Но вот теперь, когда «мне стало ясно, что основные положения мичуринского направления в советской генетике одобрены ЦК ВКП(б). то я как член партии не считаю для себя возможным оставаться на тех позициях, которые признаны ошибочными Центральным Комитетом». Это признание — один из самых впечатляющих документов советской истории, позволяющих понять психологию поведения советских людей, особенно членов партии, в тех случаях, когда возникал конфликт между своими убеждениями и требованиями партии. В советском обществе произошла деградация по сравнению с тем ясным моральным принципом, которому обучала Максима Горького его мудрая бабушка: «Злых приказов не слушаться, за чужую совесть не прятаться».

С позиций истории науки и культуры разгром советской генетики теперь, спустя 50 лет, не представляется мне чем-то из ряда вон выходящим, а лишь наиболее впечатляющим примером того, что случается в условиях одной правящей доктрины, в условиях подчинения всех потоков жизни государству, идеалам этатизма. Трудно найти более точные слова, чем это сделал В.Я.Александров: «В стране формировались миллионы людей с подорванной нравственностью, с заглушенной совестью. Они стали матрицей, передававшей свою душевную ущербность следующим поколениям. Этот мутный поток дошел и до нас, и он в большей мере определяет крайне низкий уровень современного общества со всеми вытекающими из этого последствиями в духовной и материальной жизни нашей страны». Говорит народная мудрость: болезнь входит пудами, а выходит золотниками. •