Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1998 № 07 (853)

А другая уже нашла себе пару на зимовке. Моего орлана увлекла птица из финской Лапландии. Можно сказать, своими глазами я увидел, как обогащается генофонд. И никогда бы этого не узнать, не будь всех этих стараний- Кажется, еще чуть — и можно понять, кто же кого увлекает и как это происходит. Чей приоритет выше — самки или самца? Немного времени — и мы это узнаем. Ведь мы же знаем своих птиц. Надо лишь потерпеть. Это тот случай, когда не хочется предполагать, лучше выждать — узнать.

А мне еще надо узнать судьбу своих детей. Кто-то из них уже ушел в другие страны, я знаю. Вот уже десять лет, как я работаю с кольцеванием, а у меня только сейчас появилась надежда увидеть жизнь не просто окольцованных, а окольцованных мною птиц. Как произойдет их возвращение? Увидеть летом своих птиц и прочесть кольцо на моей огромной территории — это совсем не то, что заметить его на зимовке у туши из прекрасного скрадка. Я уже видел у себя окольцованных мною птенцов, но до сих пор ни один из них не загнездился на родине. Взрослые держат свои территории, не пускают их. Но что-то должно случиться. И какой это будет птенец? Из какого гнезда? Или они со временем все уйдут в Лапландию? Я хочу все это увидеть. Конечно, было бы проще, если бы я ходил не один, но...

Не найтись другому. Вряд ли. Быть напарником Сергея, конечно, чудо. Тут и надежность, и учительство, и доброжелательность. Много всего. Даже в избытке. В этом избытке, может, собака и зарыта. Комары, конечно, тоже не пустяк, но не в них, похоже, дело. Кто-то должен начать «дело выше меры своей» рядом с человеком, который уже эта мера и есть. Находиться рядом с человеком, положившим жизнь на свое занятие, не так уж уютно, как может показаться вначале. Очень уж невыгодным выходит сравнение. И сколько бы времени ни прошло, так и будет получаться. Думаю, и Сергей все это чувствует, только что не говорит — не расставаться же с мечтой навсегда.

А сколько он выдержит такой жизни один? Он тоже не знает. Наверное, сколько хватит сил. Есть ведь еще несколько причин, по которым он просто должен быть на своем Кольском.

Три года назад его еще раз отыскали. Теперь уже американские коллеги. Не иголка он в стогу, это точно. Тихий хозяин полуострова. А там не одни орланы. На той же тысяче квадратных километров — плотная гнездовая группировка сокола-сапсана, пятнадцать пар {* Я рассказываю об орлане-белохвосте и соколе-сапсане не потому что только они там живут. Там двенадцать видов. А потому что мое изучение этих птиц развивалось от совершенно примитивного и до самых современных методов исследования, которые сейчас возможны. — Примечание Сергея Александровича Ганусевича.}. Сергей говорит о соколе лишь в превосходной степени: «Очень красивый. Прекрасный охотник. Чудо!» И нигде в северной части России ничего подобного нет. Чудо было просто уничтожено тридцать лет назад, когда и птиц тоже делили на «полезных» и «вредных».

— Сапсан был «вреден». Добывая охотничьи виды птиц, он как бы составлял конкуренцию человеку. И в конце пятидесятых исчезло последнее гнездо в Лосином острове. А в Москве к его уничтожению руку приложили даже сами зоологи. Сокола из гнезда на здании МГУ расстреляли для коллекции. И вот он найден! Можно бы начать восстановление. Этой популяцией и заинтересовались американцы. Они уже многие годы работали по восстановлению и у себя, и в Гренландии.

Вместе с ними Сергей установил датчики на четырех птицах.

— Как их для этого ловить, я не буду рассказывать, — говорит Сергей. — Очень уж много сейчас развелось охотников и до такой добычи. Птица дорогая, большие деньги.

И через спутник удалось проследить миграцию всех четырех соколов. Оказалось, не летают они в Северную Африку. Они мигрируют в первую очередь в поисках пищи, а не потому, что им холодно.

— На другой год одна из птиц вернулась на то же самое гнездо, где мы поймали ее. И опять отложила яйца и выкормила птенцов — уже с датчиком. И я снова ее поймал: надо было снять датчик, кончилась батарейка, ее хватает на год. А в гнезде нашел кольцо — бельгийское. То есть оттуда же, где зимовала моя самка. Запросил центр кольцевания, и мне дали точные координаты и название вида. Это была золотистая ржанка. Кулик. Выходит, у них единое место и гнездования, и зимовки. Конечно, это пока лишь одна находка, но уже что-то. А надо еще попытаться понять, где же подхватывают во время пролета всякое загрязнение мои птицы. Это очень трудно.

И еще одно, почему Сергею надо быть на его полуострове.

— Когда обозначили основные гнездовья, у областной администрации возникла идея: а не создать ли там заповедную территорию? Сделали заказник, назвали его Понойским и все обложили запретами: не ездить на лодках вблизи орланьих гнезд, не выходить на болота, в лесу — тоже запреты. Тут все и началось. То радушие, с которым нас всегда встречали, вмиг пропало. «Мы тут сто лет живем, — говорили мне, — а теперь нам ни ягод, ни грибов, ни дров. Это ж ты тут чего- то открыл, из-за тебя все». Самые ярые из тех, кто и летом любил полазать, половить, пособирать, эти просто говорили: «Да перестреляем мы их, твоих птичек. Ты их знаешь, но и мы знаем. Раньше мимо ходили, не трогали. И гнезда твои все знаем. Деревья попилим, а их перестреляем».

Гнездо сокола-сапсана. Фото С. Ганусевича

Вот тут дело было серьезное. Хорошо. все у нас имеет свой срок. Кончились десять лет, на которые был объявлен заказник, существование его как бы продлили — это был девяносто первый год, — и все как-то тихо умерло само собой. Но ортодоксов из наших природоохранных деятелей много, они мне все время твердят: твоя, мол, позиция оптимального сосуществования человека и природы, конечно, хороша, но все равно все должно быть как бы обнесено колючей проволокой. И вплоть до того, что и людей оттуда выселить. Но, слава Богу, период у нас сейчас такой, что для этого у нас и средств никаких нет. И не предвидится. А я по-прежнему думаю: чем меньше там сохранять запретами и проволокой, тем больше сохранится.

Вот и еще одна причина быть там. Могут ведь и еще что-то придумать. У нас это запросто.

— И вообще, — признается наконец Сергей, — потребность уже. Приятно быть там, где не могут быть другие. Приятно делать то, что другие не могут сделать. Сначала было приятно, а потом стало необходимостью — ежегодная такая проверка сил, что-то из этого разряда. На самом деле, что нужно человеку? А ничего. Человек — он как бы то, что может унести с собой. И то, что собой представляет. Что внутри. И не так уж много там, внутри.

А еще есть прекрасное время, когда возвращаешься оттуда. Иногда дни, иногда неделя. К сожалению, дольше не бывает. Совсем ты какой-то новый. И нет этого каждодневного груза, который здесь всегда. Что-то, конечно, потихоньку возвращается. Но и исчезает тоже. И это уже не временно. Навсегда исчезает. И хотя бы раз в год ты имеешь счастье наслаждаться этим ощущением...