Array Коллектив авторов - Казанский альманах 2019. Лазурит

От второго сына – Александра ей доставили записку из казарм, чтобы не ждали к завтраку, он отправился с ранним визитом к Пушкиным, где по-свойски собирался перекусить. А Наталья Николаевна с утра хлопотала особо: велела кухарке напечь блинов со свёклой, а дядьку Антона отправила в трактир за варенцом. Все блюда были любимы Александром Сергеевичем. В дверь его кабинета она постучала тихонько и толкнула несмело. Саша уже проснулся, лежал на диване, закинув руки за голову, стол завален книгами, исписанными листами – опять полночи работал. Он подвинулся неохотно, когда она присела на край дивана, немного потеснив его.

– Как прошла твоя встреча с товарищами вчера?

– Я вернулся, кажется, не поздно, могла проявить интерес перед сном.

Наталья вздохнула, расправила кашемировую шаль, потом стянула её решительно с плеч:

– Саша, деньги опять кончились, я подумала, не заложить ли шаль? Она почти новая…

Он положил ладонь на тонкие пальцы жены, нервно теребящие шёлковую бахрому:

– В комнатах холодно, как ты без шали?

– Обойдусь, Сашенька, у меня и старая есть, греет не хуже.

Он, наконец, улыбнулся, притянул её к себе, устроив голову жены на своей груди:

– Как же моя первая красавица будет встречать своих гостей в старой шали? Постараюсь выкрутиться, Таша, а за продуктами пока пошли в другую лавку, где долгов нет. И чем там с кухни пахнет, не блинами ли?

– Унюхал! – рассмеялась она. – А я хотела сюрприз сделать, и варенец сейчас Антон доставит. А блины твои любимые, свекольные.

Натали ойкнула от неожиданности, когда он опрокинул её на подушки, зацеловал так, что не вздохнуть, зашептал что-то возбуждающее. Она прервала его смущённо:

– Что ты, Саша, вдруг зайдёт кто-то, да и первый визитёр уж сидит в гостиной, с Катенькой беседует.

– Чёрт бы их побрал, этих ухажёров! – нешуточно взорвался Александр Сергеевич. – Кого там в такую рань принесло?!

Наталья поднялась с дивана, поправила растрепавшуюся причёску, пока ещё простую, незамысловатую с утра.

– Карамзин.

– А-а! Сашка! Ну, этот пусть! – Пушкин махнул рукой. – Около Катрин увивается? Так, может, Таша, неспроста, глядишь, и сложится пасьянс?

– Куда там, – вздохнула Наталья Николаевна, – чувств я не замечаю ни с той, ни с другой стороны. Да и старше Катенька Александра, ей бы жениха посолидней с её-то возрастом.

– А ещё характер бы обтесать свояченице, больно на язык не воздержана и зла, – пробурчал Пушкин. – Ты ступай, Наташа, займи пока гостя, а я к столу выйду, почту только просмотрю.

– Иду. Только знаешь что, Саша, давай не будем больше ссориться?

Он посмотрел внимательно на потупившую глазки жену и поцеловал её в лоб:

– Хорошо, ангел мой, не будем. Ступай с богом.

Натали искренне уверовала, что после этого разговора всё у них наладится, и она станет строже к Дантесу, если уж кавалергард так не нравится Пушкину. В наивности своей она не знала, что у Жоржа были на неё другие планы, и куда более коварные каверзы строила милая кузина Идалика. Шёл октябрь 1836 года.

Наталья Николаевна с треском захлопнула веер:

– Я советовала бы вам, Жорж, обратить свои взоры на незамужних барышень и больше не докучать мне своим вниманием!

Ей было непривычно отчитывать настырного поклонника, но глаза молодой женщины словно открылись. Натали как будто увидела со стороны, до чего неприлично настойчив Дантес и благосклонно её поведение. В своём желании досадить мужу она зашла так далеко, что оказалась в шаге от скандала. Теперь г-жа Пушкина пыталась выбраться из ситуации, в которую её загнала ревность и уязвлённая гордость замужней женщины, заподозрившей мужа в измене. В яму эту можно было упасть самой и увлечь за собой многих, в том числе самых близких и дорогих.

– Вы несправедливы ко мне, Натали…

– Наталья Николаевна! Зовите меня так и не иначе! – Её голос зазвенел и несколько лиц, кто с удивлением, а кто с любопытством, повернулись в их сторону. Она заговорила тише, а оттого куда-то улетучилась строгость, а осталась лишь мольба: – Имейте ко мне уважение, месье барон, ваши чувства не дают право компрометировать замужнюю даму. Мой муж…

– Ах! Ваш муж! Этот безобразный ревнивец.

– Не забывайтесь, месье Дантес!

– Вы давали мне столько знаков внимания, и я надеялся на ваше особое расположение…

– Прошу прощения. – Михаил Юрьевич Виельгорский склонился перед ней. – Наталья Николаевна, осмелюсь напомнить об обещанном танце.

– Конечно, граф! – Она приняла протянутую руку доброго приятеля мужа с поспешностью, которую не преминул заметить Дантес.

Кавалергарду она кивнула небрежно, прощаясь, и то лишь из необходимости соблюдать правила приличия. Красавец-поручик густо покраснел, увидев, что непривычную с некоторых пор холодность Натали к нему отметили в этот вечер многие.

– Вы спасли меня, Михаил Юрьевич, – с облегчением шепнула молодая женщина, когда добродушное румяное лицо партнёра приблизилось к ней.

– Надеюсь, вы простили мою маленькую ложь, ведь вы не обещали танцевать со мной? – с улыбкой заговорщика уточнил граф.

– Вы подошли вовремя, и я бесконечно обязана вам.

Он видел, она не кривит душой, и всё же в первую очередь подумал о Пушкине: «Большая удача, что супруг прелестной мадам не присутствует на вечере, иначе бы случился скандал! А так, дай бог, пронесёт!»

Граф Виельгорский считал Пушкина добрым другом. Царедворец, меценат, философ и эпикуреец, он был дружен со многими, но к дружбе, как и к жизни, относился с некоторым легкомыслием. Кружа красавицу в танце, Михаил Юрьевич и не подумал по-отечески предостеречь Натали, а она, вернувшись домой, поведала Александру Сергеевичу о своём разговоре с Дантесом. Ей думалось, что она представляет мужу доказательства супружеской верности и искренности своих намерений, не замечая его угрюмости и мрачности. Какая-то страшная мысль уже зрела в голове Пушкина, а Натали с простодушием ребёнка лишь подливала масло в огонь.

Совсем в другом настроении вернулся в дом Геккерна Жорж Дантес. Молодой барон был в бешенстве, стягивая с себя батистовую рубашку, он в ярости разорвал дорогую материю и зашвырнул уже бесполезные лохмотья в угол. Вошедшему в спальню голландскому посланнику он громко объявил:

– Я решил жениться, дорогой отец!

Сухощавый Луи Геккерн удивлённо приподнял брови, в тёмном с золотыми узорами домашнем халате из атласа помпадур его высокая, прямая фигура выглядела, словно закованной в блестящие латы. Он редко видел своего приёмного сына в таком раздражении и посчитал нужным немного успокоить его:

– Ты волен сам принимать решения, милый Жорж. Но надеюсь, ты поделишься со мной и назовёшь имя своей избранницы?