Array Коллектив авторов - Казанский альманах 2019. Лазурит

Пасквили получили многие из друзей Пушкина – Карамзины, Вяземские, Россеты, Скалон и Виельгорский, но почти все они уничтожили анонимку и старались не распространяться о ней. Тайна была бы сохранена, но оскорблённый Александр Сергеевич понимал, что оградить себя и супругу от светских сплетен может лишь решительными действиями. Встреча, подстроенная у Полетики, подталкивала к мысли о недостойной мести его жене за то, что отвергла заносчивого волокиту. Убеждённый в вине Дантеса Александр Сергеевич послал поручику вызов.

Но вместо Дантеса вызов получил сам голландский посланник. Жоржа не оказалось дома, прохладно относясь к службе, он был наказан несколькими дежурствами подряд и не отлучался из казарм. Перепуганный Геккерн кинулся к Пушкину объяснить, что его сын не может ответить на вызов в связи со своим отсутствием. Барон просил отсрочку на день и получил её. Он немедленно отправил записку Наталье Николаевне, умоляя её написать Жоржу и отговорить его от дуэли. Каким бы козырем стало это письмо в руках опытного интригана! Но Натали с негодованием отвергла сделанное ей предложение, в страшном отчаянии от предстоящей дуэли она отправила слугу за Жуковским в Царское Село.

Сколько хлопот и седых волос скандальная история стоила верному другу Жуковскому, метавшемуся между дворцом, домами Пушкина, Геккерна и Загряжской, принявшей активное участие в погашении конфликта. Старый барон торговался, выклянчивал и, в конце концов, выпросил отсрочку ещё на две недели. Отодвинув опасность на время, Луи Геккерн стал искать средства избежать поединка, сохранив при этом лицо Жоржа. И тут, как гром средь ясного неба, явилась разгневанная Загряжская. Екатерина Ивановна в тот день пришла не ради защиты чести любимой Натали, ей в ноги бросилась старшая из племянниц – Катрин, признавшись, что стала любовницей Дантеса. Эту новость возмущённая тётушка вывалила на голову голландского посланника и пригрозила:

– Если вам будет мало дуэли с Пушкиным, то одному из братьев Катеньки придётся вступиться за честь сестры! Но и я сидеть без дела не буду, попрошу защиты у императрицы, ведь обижена её фрейлина!

Барон не испугался, в голове опытного дипломата мгновенно сложился пасьянс. Амурная невоздержанность приёмного сына, грозившая в другой ситуации скандалом и неприятностями, сейчас могла спасти и всё исправить.

– Жорж признался мне накануне в этом грехе, – в притворном смущении пробормотал Геккерн. – Он скрывал привычными для всех ухаживаниями за Натальей Николаевной свою страсть к Катрин.

Загряжская фыркнула, но тут же задумалась. Она была совсем неглупа и видела игру старого интригана, но сейчас его выдумка была на руку и Пушкиным, и Гончаровым. Дело могло обойтись не просто малой кровью, но ещё и выгодой. Выдать старшую Гончарову, у которой прежде не было никаких шансов, замуж за знатного и богатого жениха, разве это не удача?

– Так Жорж женится? – уточнила она.

– Ему больше незачем скрывать свои чувства, и я даю согласие на брак.

Для Дантеса решение приёмного отца прогремело водевильным приговором. Не принимая грозящий ему брак на веру, Жорж расхохотался:

– Отличная шутка, дорогой отец! Мы успокоим свет этой байкой, а после посмеёмся над наивностью некоторых особ!

Старый Геккерн взглянул строго:

– Шутить мы могли раньше, мой мальчик! Думаешь, я в восторге от девицы, которую тебе вздумалось затащить в постель? Меньше всего я желал бы для тебя такой судьбы, но коли эта барышня может вытянуть нас из неприятной ситуации, мы прибегнем к этому средству.

– Никогда! – Жорж с запылавшим лицом подскочил с кресла. С тех пор как влиятельный покровитель взял его под своё крыло, Дантес не возражал ему с такой яростью. Но дипломат знал, чем взять своего любимца.

– Случись эта дуэль, и твоей карьере конец! Ты так долго стремился к благам, которых достиг, неужели, захочешь всё потерять? И потом, оказавшись в близком родстве с мадам Пушкиной, легче добиться…

Геккерн многозначительно замолчал, но невысказанные слова искрой проскочили между ними. Глаза Жоржа загорелись, тщеславный, он уже думал, что сможет выжать из столь непривлекательного прежде союза.

В великосветских салонах вновь заговорили о женитьбе Дантеса, только теперь называли имя невесты, от которого у кумушек всех возрастов и рангов удивлённо приоткрывались рты. Подумать только: красавец Дантес, любимец императрицы, так настойчиво ухаживающий за Пушкиной, собрался жениться на её невидной сестре-бесприданнице! В свете уже не шептались, прикрываясь веерами, жужжали, как рой рассерженных пчёл. Во многих достойных домах, где томились в ожидании замужества знатные барышни, надеялись на молодого барона, как на возможного жениха, а он!

– Что бы это могло значить?! – недоумённо восклицали дамы.

– Разве вы не разгадали его игры? – заговорщицки шептали другие. – Этот вызов на дуэль, честь мадам Пушкиной на кону, Жорж жертвует собой…

– Ах, милый Жорж! Бедный, влюблённый мальчик, как это романтично, пожертвовать всем ради дамы сердца!

Веера без устали летали над бурно вздымавшимися грудями, дамы закатывали глаза, спешили сообщить подробности вновь прибывшим, общество, казалось, занимала только эта новость, затмившая все прочие. Один лишь Пушкин усмехался и не верил в неожиданную влюблённость молодого барона и тем более в его женитьбу. Он с мрачной решимостью ожидал конца отсрочки и почти не слушал Жуковского, который забрасывал его письмами, желая предотвратить дуэль. «Но, ради бога, одумайся. Дай мне счастие избавить тебя от безумного злодейства, а жену твою от совершенного посрамления».

В день, когда заканчивалась отсрочка дуэли, у Карамзиных праздновали день рождения старшего сына Андрея. Пушкины были приглашены, как и большинство друзей семейства. Владимира Соллогуба за столом усадили рядом с Александром Сергеевичем. За праздничной трапезой вели весёлый разговор с остроумными шутками, и вдруг Пушкин склонился к Владимиру, быстро произнеся:

– Ступайте завтра к д’Аршиаку. Условьтесь с ним только насчёт материальной стороны дуэли. Чем кровавее, тем лучше. Ни на какие объяснения не соглашайтесь.

Остолбеневший Соллогуб не знал, что и ответить, а поэт, как ни в чём не бывало, вновь поддержал очередное занятное воспоминание за столом. Графу Владимиру хотелось объясниться, но сам тон Александра Сергеевича не допускал никаких возражений.

Вечером приглашённые лица съезжались на раут к австрийскому посланнику графу Фикельмону. Дамы облачились в траурные платья по случаю смерти французского короля Карла X, но Катерина Гончарова явилась в белом платье, как подобало невесте, и открыто кокетничала с Дантесом. Пушкин приехал позже всех и без жены. Елизавета Михайловна Хитрово, приходившаяся тёщей Фикельмону, бросилась к Александру Сергеевичу. Экзальтированная особа, несмотря на солидный возраст, любила показывать свои плечи и щеголять глубочайшим декольте, за что среди друзей носила прозвище «Лиза голенькая». Но сегодня она прикрылась траурной накидкой, столь непривычной для неё. Г-жа Хитрово была в числе тех, кто получил пасквиль на семью Пушкина, и на правах искреннего и преданного друга переживала за милого её сердцу поэта.