Array Коллектив авторов - Казанский альманах 2018. Изумруд

Тохтамыш скрипнул зубами: «Вот он, предатель, вынырнул из укрытия, выждал свой час!» Спросил снова:

– Где сейчас Тимур Гурган?

– Мы бежали от реки Тобол, а до того завоеватель Вселенной прошёл через Яссы, Сабран и Карачук. И шли мы по рекам и по безводным местностям два месяца, а войско великого эмира огромно, превосходит оно по численности песок на берегу реки и…

– Хватит! – Тохтамыш досадливо отмахнулся, обернулся к караул-баши. – Отведите воинов к себе, накормите, а вечером приведёте на совет.

Он отправился назад к пирующим эмирам и огланам, которые ничего ещё не ведали. Хан шёл с тяжёлым сердцем, не зная, как можно остановить надвигающееся кровопролитие. Они не были готовы к борьбе с грозным Тимуром; правитель Турана подгадал, нашёл уязвимый момент и раскрутил колесо войны, которая никого не пощадит.

Тумены Великой Орды стягивались к Крык-Кули. Весна уже готовилась сдать свой пост летнему зною, начиналась обычная для это времени сушь. Но степные почвы ещё таили в своих глубинах влагу растаявших снегов, травы дружно поднимались по берегам Яика. Необозримые пространства, вспухавшие низкими зелёными холмами, пока украшали яркие мазки эфемеров. Но уже виднелись проплешины в прекрасном степном ковре из тюльпанов, синих ирисов, вишнёвых пионов и солнечных горицветов. А как великолепен он был ещё неделю назад, ведь ни одной мастерице неподвластна такая вязь узоров и буйство красок! Но цветы угасали один за другим, отмирали, прячась за зеленью трав, и напоминала блекнущая картина, как недолговечна жизнь, как призрачно всё в этом мире.

И ордынский хан думал о превратностях судьбы, с тревогой окидывал взглядом противоположный берег Яика, откуда ожидался приход грозного врага. В обширной долине раскинулся его воинский стан, он заполнился сотнями шатров, раскинул бунчуки десятков родов и племён. Сюда подоспели основные войска, но к назначенному Тохтамышем сроку не подошли отряды из Азака и булгарской земли, на чью помощь рассчитывал повелитель. Хан ожидал у Крык-Кули переправы тимуровых войск, готовился напасть на завоевателей в самый неподходящий момент. Но на третий день Тохтамышу донесли, что великий эмир перехитрил его. Правитель Мавераннахра предугадал замысел ордынцев и нашёл иное место в верховьях Яика, где Тимура никто не стерёг. Тохтамыш отдал поспешный приказ к отступлению. Они удалились в степь, растворились на её просторах, и, когда воины великого эмира ворвались в покинутый стан, на растерзание им достались лишь запоздавшие булгары.

Покончив с ордынскими вассалами, Тимур послал весть Тохтамышу: «Я сложил курган из твоих людей, такая же участь ожидает и тебя, неблагодарный, презревший договор подчинения и повиновения!» Железный Хромец грозился, но сам не чувствовал уверенности. Тохтамыш находился на своей земле, и каждый улус, всякое кочевье кормило его воинов, а отряды Тимура провели в длительных переходах четыре месяца, и пусть были они привычны к долгим походам, бескормице и лишениям, но устали и ослабели. Только воинский азарт, вера в собственную удачливость заставляли повелителя Турана идти по этим землям поступью уверенного, сильного завоевателя. Он шёл по следам отступающих ордынцев, не пугаясь препятствий и возможной западни.

Хан Тохтамыш пятился в глубь собственных владений, по его приказу со всего огромного пространства воины угоняли скот, сворачивали юрты. Тумены смешивались с бегущим мирным населением, разрастались огромным комом. Порой необъятные для глаза массы людей напоминали осеннюю степь, по которой катятся тысячи шаров сухой травы, вырванных с корнем из родной земли. Так и они лишались привычных мест обитания, ветер перемен уносил стойбища и аилы вслед за отходившими войсками, чтобы не оставить наступавшему на пятки врагу достойного пропитания. Грандиозное это бегство можно было наблюдать целый день: многотысячные отряды сменяли бесчисленные обозы, а за ними скрипели неуклюжие повозки, едва выдерживая тяжесть взгромождённых на них кочевых юрт. Рядом степь вскипала пыльным облаком под копытами бескрайних табунов, наполнялась ревущими стадами, блеющими отарами. Степь стонала под сотнями тысяч ног, копыт, колёс, которые топтали её многострадальную грудь.

Правитель Великого Улуса, измотав воинов Тимура, готовился встретить их на реке Кондурче. Хан Тохтамыш спрашивал совета у военачальников о местоположении битвы и расстановке сил, но прославленные командующие вели себя неуверенно, опускали глаза и соглашались с любым словом повелителя. Тохтамыш, занятый предстоящей встречей с давним противником, не разглядел опасности, притаившейся за спиной. Он не видел измены, поспевавшей за плечами, среди его огланов, не чувствовал смрада от плода предательства, созревшего настолько, что великому эмиру Тимуру оставалось лишь протянуть руку, дабы изменники пали на колени перед ним.

Двухсоттысячное войско правителя Турана подошло к Кондурче в начале месяца раджаба 793 года хиджры [13] Битва на Кондурче произошла 18.06.1391 года или 8 раджаба 793 года хиджры… . Ордынцы уже раскинули свой стан на речном берегу. Исполины встали друг против друга, ожидая, когда два человека, которым была подвластна эта огромная мощь, подадут знак к кровопролитному сражению.

Тимур Гурган собрал военачальников в шатре. Среди них были сыновья, внуки и отличившиеся в победоносных битвах нойоны; особой кучкой стояли те, кто перебежал от хана Тохтамыша. Он оглядел всех, выхватывая из полумрака лица Миран-шаха, Омар-шейха, Бердибека, хаджи Сейфаддина. Среди перебежчиков уверенностью и смекалкой выделялся Идегей. Мангытский эмир нравился стареющему правителю, мало в ком он видел столько отваги и ума. Когда Идегей вместе с царевичем Тимур-Кутлугом смиренно просили убежища от гнева Тохтамыша, повелитель Мавераннахра принял их с благосклонностью. Ордынцам дали кров и приняли при дворе, как ближайших друзей.

Тимур Гурган порадовался бегству ближайших сподвижников Тохтамыша. Если хана покидали первые лица, сидевшие по правую руку государя, значит, не так крепко стоял трон бывшего вассала. Неудачи Тохтамыша при его последнем походе окончательно поколебали столп могущества сарайского повелителя, потому даже в столице среди придворных хана находились недовольные. Оставалось сделать правильный ход, – и тогда Тохтамыш падёт. Но несмотря на благоприятные условия и сведения, которые доставлялись в Самарканд опытными лазутчиками, великий эмир долго не решался бросить свои силы на Орду, и только Идегей убедил его в этом. Его речи воспламеняли воинственную искру в правителе, всегда предпочитавшем хорошую битву дипломатической игре. Слова Идегея и сейчас сидели в голове Тимура, и порой он повторял их, еле шевеля высохшими губами. «Ты, повелитель Вселенной, устремляешься в страны дальние и местности дикие и заброшенные. Ты не боишься пересечь высокие хребты и бурные реки, ты идёшь по бесплодным пустыням так легко, словно на пути твоём благословенные оазисы. Но прямо перед тобой лежит добыча нетрудная, которую ты возьмёшь лишь взмахом меча. Для чего же мешкать и дремать? Зачем медлить и отлагать? Никто тебя не задержит, и никто не даст достойного отпора! О, джихангир, сокровища Орды, что копились сотни лет, станут твоими, и богатство придёт к тебе своими ногами!»