Литературно-художественный журнал - Журнал «Юность» №03/2020

на входе у детского сада
каштан пирамидками цвел.
не хочешь, как вспомню, а надо —
и шел.
случалось, сбежать получалось,
и благо, наш дом – визави.
подумаешь, детская шалость —
реви
над всем, предначертанным свыше,
теперь, над собою, большим:
в любви искупался – и вышел
сухим

Мне метафору Бог ниспослал: человек – как свеча,
И на то ему дали конечную плоть восковую,
Чтобы свет источал, у иконки в латуни покорно торчал,
По нему же – по Богу – тоскуя.

Но не зря я сдавал теорлит:
Ведь в свече и фитиль без остатка горит!
Это что же в божественном тропе выходит такое?
Неужели средь пыльных икон
Я прикован светить, и торчать дураком,
И закончиться полностью ради чужого покоя?

Память легче мотылька,
Легче призрака в прихожей.
Отпусти ее пока.
Смерть зудит под белой кожей.

Облака в сырой зиме
Пахнут сумрачной тревогой.
Налегке поверишь мне
Ради голоса и Бога.

Дай мне время обмануть
Птичку в горле – спи спокойно.
Где-нибудь и как-нибудь,
Кафель, шторка, рукомойник.

Потолок в мелу. Страна
За стеклом и без предела.
Память легче сна. Она
Отлегла и отболела.

Я счастлива и тем, что угол отгорожен,
что ящерица спит, что вымыт потолок,
что вскормленный листвой оркестр многоножек
уехал по воде в чугунный водосток.

Горох перебирать (для памяти полезно),
готовить впопыхах, рассказывать пшену
о том, как холодна отчищенная бездна,
о том, как я в нее когда-нибудь нырну.

Что тыква мне, когда не выстиран нагрудник,
когда сочится пыль сквозь мýку порошка
Успеть бы дотемна, успеть бы до полудня.
Жаль, ноги устают в хрустальных ремешках.

Найди себя в сужении кругов,
Когда затянет кучевая поволока
И штыковым дождем отрежет путь на Льгов
С мечтами о Москве, слоистый путь порога
С отходными тропинками в райцентр
Сквозь дымку сосен, комаров роистость,
Поля охровые неистовством люцерн,
Квадраты хлеба, ягодные низки;
Когда дикарский деревенский ареал
Сдает без боя ясеням пространство
И загоняется в бревенчатый пенал
С москитно-сетчатым и ведерным убранством.
Найди себя, покуда тусклый свет
Лениво залипает в пятистенок,
Молчальников двустворчатых квартет
Минуя, тесноту их, копоть гренок,
Осевшую от века и на век.
Держи свечу и спички наготове —
Когда б кисель из сумерек поблек
И грудь сдавило слезное апноэ
Горизонталью грузной потолка;
И утварь заиграла б с тобой в прятки,
А глубина, вдруг, сделалась мелка;
Угвазданные грязью голопятки,
Как будто до обеда не топтав
Рыхлистость сдобных муравьиных кучек,
Забрезжили крылато и стремглав
Рассеялись в углу, глаза измучив
Желанием отчаянным прозреть —
Тогда б ты напоследок чиркнул спичкой
И запер тело в теневую клеть,
И понял – правит свет. Он вечен, ты – вторичен.

Столько домов возводится,
к небу поданы.
Смотришь: пустырь-безводица,
год – и проданы
площади, метражи,
пластик, плиточки.
Нанизаны этажи,
как на ниточку.

Кипенно-белый мел,
двери, лестница.
Тысячи новых тел
в короб вместятся.
Тысячи голосов:
мамы, деточки.
И на глухой засов
свои клеточки.

В солнце бликует двор
металлический.
Каждому свой мотор
механический.
Каждый, кто так сумел —
считай, выиграл бой.
Этого ты хотел,
ипотечный мой?

Я знал твои черты в домах конструктивистских,
И в силуэтах труб, и в оголовках шахт.
Так пахнет торфяной охряно-ржавый виски,
Так екает в груди, когда объявлен шах,

Так зреют за столом пустые разговоры,
Так падают огни с седьмого этажа,
Так запоздалый гость не прокрадется вором,
И так свербит в ногах, что просятся бежать;

Так радугой блестит засвеченная пленка,
Так в небе городском нет ни одной звезды
В дымах далекой ГРЭС, под облачной клеенкой,
Так время мчится вскачь, как Сивка без узды.

Четырнадцать часов прошли почти навылет —
Я не сошел с ума и с рельсов не сошел.
Настанет новый день, и виски будет вылит.
Прости меня за то, в чем не был я смешон.

Я знал твои черты в домах конструктивистских,
В пыли обочин трасс и в смоге городов,
В чужих путях домой, неясных и неблизких,
Во всем, на что смотрел, во всем, на что готов…

С утра заладил дождь, и стартер неисправен,
Похмелье из ружья стреляет по вискам.
Я знал тебя во всем, чему я не был равен,
И в том, что вдруг нашел, хотя и не искал.

И уходишь во тьму ты, дура.
И плывет над дурой закат.
Подмосковный город Шатура
Необычной негой объят.

Вот и все. Дагестанец хмурый
Колу пьет, будто жизнь мою…
Вот и все, и горит Шатура,
И мне кажется, я в раю.

Ах, борзеющий дагестанец,
Подмосковные небеса…
И плывут среди труб и пьяниц
Над Шатурой твои глаза.